Джордж Мартин - Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом

Ларрак и Тумко у него лучшие. За ними, пожалуй, следует поставить лхазарянина, которого ребята зовут Красным Агнцем. Этот выезжает на одной злости, мастерства никакого. Три брата, гискарцы, проданные в рабство за долги своего отца, тоже сойдут.

Итого шестеро. Шесть из двадцати семи мальчиков. Селми надеялся, что их будет больше, но и шесть для начала неплохо. Остальные помладше и больше знакомы с ткацкими станками, плугами и ночными горшками, чем с мечом и щитом, но старательны и учатся быстро. Когда лучшие послужат немного в оруженосцах, у королевы будут еще шесть рыцарей. Что до тех, из кого рыцарей не получится, то не всем суждено быть воинами: свечники, трактирщики и оружейники тоже нужны. Это верно как для Миэрина, так и для Вестероса.

Глядя, как они бьются, Селми думал, не сделать ли Тумко и Ларрака рыцарями прямо сейчас… Да и Красного Агнца тоже. Только рыцарь может посвятить в рыцари, а он, если что-то пойдет не так, может наутро погибнуть или оказаться в темнице. Кто их тогда посвятит? С другой стороны, репутация молодого рыцаря во многом зависит от того, кто вручил ему шпоры. «Мало будет им чести, когда узнают, что посвятил их предатель, как бы самих в темницу не упекли. Они такого не заслужили, — решил сир Барристан. — Лучше тянуть лямку в оруженосцах, чем стать опороченным рыцарем».

Под вечер он собрал всех учеников в круг и стал рассказывать им, что значит быть рыцарем.

— Рыцаря делает не меч, а благородное сердце. Рыцарь без чести — обыкновенный мясник. Лучше умереть с честью, чем жить без нее. — Мальчишки смотрели удивленно, но ничего. Придет время — поймут.

Он снова поднялся к себе наверх. Миссандея читала, сидя среди книг и свитков.

— Ночью никуда не ходи, дитя, — предупредил рыцарь. — Оставайся здесь, что бы там ни происходило внизу.

— Ваша слуга поняла. Можно ли ей спросить…

— Лучше не надо. — Сир Барристан один вышел в висячий сад. «Нет, не создан я для таких дел», — думал он, глядя на город. Улицы наполняла тьма, на пирамидах зажигались огни. Заговоры, шепоты, увертки, секреты, обман… и как это его угораздило.

Мог бы уже и привыкнуть, конечно. В Красном Замке были свои тайны. Рейегар, к примеру, всегда больше доверял Эртуру Дейну, чем Селми. Он дал это понять в Харренхолле, в год ложной весны.

Сир Барристан не любил вспоминать об этом. Старый лорд Уэнт объявил турнир вскоре после того, как у него побывал брат, сир Освелл Уэнт из Королевской Гвардии. Варис нашептал королю Эйерису, что принц намерен занять отцовский престол и что турнир для Рейегара всего лишь предлог для встречи с возможно большим количеством лордов. Король, после Синего Дола носу не высовывавший из Красного Замка, вдруг пожелал ехать в Харренхолл вместе с принцем — с этого все и началось.

Если б Селми был лучшим рыцарем… Если б ссадил принца на последнем наезде, как многих других, королеву любви и красоты выбирал бы он.

Рейегар выбрал Лианну Старк из Винтерфелла; в случае победы Селми выбор был бы другим. Нет, не королева Рейелла — ее на турнире не было. И не принцесса Элия, хорошая, добрая женщина. Стань королевой турнира она, страна избежала бы многих бедствий, но Барристан выбрал бы ее юную фрейлину. Эшара Дейн недолго пробыла при дворе, однако все видели, что Элия рядом с ней просто серая мышка.

Даже после всех этих лет сир Барристан помнил улыбку Эшары и ее смех. Стоило лишь зажмуриться, чтобы увидеть волны ниспадающих на плечи темных волос и чарующие фиалковые глаза. У Дейенерис глаза такие же — порой ему кажется, что он видит перед собой дочь Эшары…

Но дочь Эшары родилась мертвой, а вскоре после этого прекрасная дама Барристана бросилась с башни. Что ее толкнуло — потеря ребенка или бесчестие, перенесенное в Харренхолле? Она так и не узнала, как любил ее сир Барристан, да он никогда бы и не признался. Рыцари Королевской Гвардии клянутся блюсти целомудрие. Признание ни к чему хорошему не привело бы, как не привело и молчание. Если бы Барристан ссадил Рейегара и короновал Эшару, она, возможно, обратила бы свой взор не на Старка, а на него.

Этого он никогда не узнает, но та неудача стала для него самой памятной из всех его поражений.

Под застланным тучами небом стояла гнетущая духота. Гроза будет… не ночью, так утром. Доживет ли он? Если у Гиздара есть свой Паук, можно считать себя покойником, но умрет он, как жил — с длинным мечом в руке.

Когда за парусами в заливе померкли последние отблески дня, сир Барристан кликнул слуг и велел им согреть воду для ванны. После возни с учениками он весь вспотел.

Вода, пока ее донесли, стала чуть теплой, но рыцарь отмылся на совесть и стал одеваться в белое. Чулки, подштанники, шелковый камзол, стеганый колет — все свежее, заново выбеленное. Следом настал черед доспехов, подаренных ему королевой. Золоченая кольчуга, гибкая, как хорошая кожа; финифтевый панцирь, твердый как лед и белый, как свежевыпавший снег. Белый кожаный пояс с золотыми застежками — меч на одном бедре, кинжал на другом — и, наконец, длинный плащ.

Шлем, сужавший поле зрения, он не стал надевать. Ночью в пирамиде темно, и враг может появиться откуда угодно. И еще эти драконьи крылья… они, конечно, красивы, но так и напрашиваются на топор или меч. Если Семеро будут милостивы, шлем пригодится ему на следующем турнире.

Облаченный и при оружии, он ждал, сидя в своей каморке. Во тьме перед ним всплывали лица королей, у которых он состоял на службе, и лица братьев по Королевской Гвардии. Многие ли из них пошли бы на то, что собирается сделать он? Нет, пожалуй. Кое-кто сразу бы зарубил Лысого как предателя. Полил дождь — тихий, как слезы королей, ушедших из этого мира.

Настала пора уходить.

Великая Пирамида Миэрина строилась в подражание Великой Пирамиде Гиса, колоссальному сооружению, на чьих руинах побывал Ломас Странник. У миэринской, как и у ее древней предшественницы, ставшей ныне обиталищем пауков и летучих мышей, тридцать три яруса: в Гисе это число священно. Сир Барристан в колышащемся белом плаще, начал свой долгий спуск — не по большой мраморной лестнице, а по черной, проложенной внутри толстых кирпичных стен.

Двенадцатью ярусами ниже его ждал Лысый все в той же маске нетопыря-кровососа. У шести Бронзовых Бестий, сопровождавших его, маски были одинаковые — саранча.

— Гролео, — сказал рыцарь.

— Гролео, — отозвался кто-то из насекомых.

— Если нужна еще саранча, у меня ее вдоволь, — сказал Лысый.

— Хватит и шестерых. Кто сторожит двери?

— Мои ребята, не беспокойся.

Сир Барристан стиснул запястье Скахаза.

— Если возможно, не проливай крови. Утром мы соберем совет и объясним городу, что заставило нас так поступить.