Татьяна Чернявская - Пешки (СИ)

Заметив состояние компаньонки, духовник почти смело обогнула ствол и выудила из её так и не закрывшейся сумки кастрюлю, прихлопнув по подкоптившемуся днищу пряжкой для глубины звука.

— Что, боевое товарищ, — начала она почти бодро и почти весело, — а не разродиться ли нам чем‑нибудь народно — патриотическим назло всяким космополитическим свиньям?

Эл перестала буравить взглядом свежеобразовавшийся холм, в который при случае будет очень удобно воткнуть памятную доску, не утруждая себя выкапыванием с последующим захоронением, и слегка улыбнулась:

— Миром всем Триликого помянем?

— Сплюнь три раза, это же молитва.

— Да? — слегка удивилась травница, которая по всем праздникам старалась посещать местный храм, даже проходила первичное обращение, в отличие от подруги, что в храме появилась лишь на похоронах отца и бабушки. — То‑то думала, почему священнику только я подпеваю…

Яританна живенько представила этот незабываемый дуэт на воскресной службе и едва сдержала язвительную улыбку, ввиду будущей профессии отношение к религиозной братии у неё было специфическим.

— Если вдруг ощутишь ты могильника запах, и на шею набросят петлю — у-у… — бодро и, что самое неприятное, звонко затянула девушка, от всей души врезав пряжкой сумки по кастрюле, от чего, предположительно могли повыскакивать все мертвяки на Жодишковском кладбище.

Подскочила и Алеандр, правду, не с жаждой поклониться своей создательнице, а с профилактическим лещом:

— Это ещё что за срамь!?!

— А что тебе не нравится!?! — серьёзно обиделась духовник за одну из папиных песенок.

— Да всё! Это же какой‑то некромантский гимн, а не песня! Мы сдохнем все — какая радость!!!

— А что лучше твои «тили — тили, шпили — вили мужики к нам заходили»!?!

— Эта хотя бы о продолжении жизни, а не о завершении!! Тогда уж лучше сразу «Миром всем Триликого помянем»!!

— Вот сама и играй!!!

Рявкнула духовник знатно, аж в ушах зазвенело. Следом в травницу полетел отвергнутый музыкальный инструмент. Девушка ловко уклонилась (снаряд, собственно, и сам по себе мимо летел), и кастрюля, звонко отрикошетив от ветки, брязгнулась на поляну.

— Ой! — уже значительно тише вскрикнула Танка, подтянув к себе коленки, от чего едва не навернулась со своего импровизированного насеста.

Но, к превеликому удивлению разъярённые секачи не бросились строить живую пирамиду, чтобы добраться до поправших их мясные души кастрюльными инсинуациями. Их на поляне просто не было, притом зверьё исчезло совершенно неслышно, словно растворилось в лесу, едва оставив за собой цепочку неуверенных почти незаметных следов.

— Обалдеть! — прокомментировала изменения в ландшафте травница. — Даже они твоего пения не вынесли.

Если бы в руках духовника находилась ещё одна кастрюля, то она полетела бы уже значительно прицельнее. К счастью, кастрюли не оказалось, и травница довольно ловко сползла вниз, принимаясь за раскапывание третьего, хотя, возможно, уже второго с половиной члена их небольшой компании. Земляная волна хоть и казалась сверху маленькой, укатала вполне внушительный холм с неопределённым местом положения чародея.

— Как есть умрун, — почти скрыв в голосе злорадство отметила Танка, с кряхтением сползая с ветки.

Находить тело пришлось совместными усилиями, поскольку даже пришибленный обо всё дерево на всю голову, Важич исхитрился сгруппироваться и прикрыться какими‑то лёгкими чарами. Танка только мысленно восхищалась такими непревзойдёнными рефлексами, отходя от одной совершенно пустой земляной кучки к другой. Эл была более многословна, но далеко не восторженна. Особенно, когда чародей нашёлся в самом дальнем углу образовавшейся насыпи, под самым деревом.

— У него вообще голова есть!?! — удивлялась она, рассматривая торчащую из земли спину.

— Ну, чем‑то же он дышит! — логично заключила духовник, присаживаясь рядом.

Спина действительно едва заметно шевелилась, указывая либо на дыхание, либо на посмертные судороги, встречающиеся иногда у сильных чародеев при растворении резерва. Яританна, мысленно решая, что же для неё предпочтительнее, помогла перевернуть не подающее признаков жизни тело на спину и невольно залюбовалась на оставшийся в земле аккуратный слепок с чародейского профиля.

— Эко, его славно укатало, — задумчиво отметила Алеандр подсовывая раненому под нос не единожды проверенное средство в виде всё того же грязного носка неизвестного происхождения.

Нюхательные соли и рядом не валялись! Валялись бы они рядом с этим носком, разительно улучшили бы свои свойства. Эл и сама — то держала его в отдельном мешочке на самом дне сумки. От слезоточивого концентрата молодой человек скривился, потом закашлялся и, наконец, раскрыл покрасневшие глаза.

— Ух, … вас… на …, — озадаченно выдал Араон, но, вспомнив, что с ним дамы, едва не покраснел. — Э — э-э, прошу прощения.

— Ну что ты, — Эл, казалось, даже не заметила нецензурной оговорки боевика, сияя похлеще начищенного самовара, — такой стресс. Но как лихо сгруппировался! Как ушёл! Я же думала, что тебя деревом крепко вырубило, а ты ещё что‑то соображал! А что это за заклятье такое? Оно позволяет дышать дистанцировано, да? И перенаправляет углекислый газ? И создаёт иллюзию дыхания при фактическом отсутствии воздуха? Его нужно применять самому или со стороны? Потому что если только самому, то пользы от него — ноль. Когда дышать нечем, мало кто соображает до заклятья, да и чародей у нас далеко не каждый второй. А вот если со стороны… Представь утопленника…

Яританна ловко отстранила от тела готовую взлететь в мир радужных фантазий по прорыву в лечении заведомо умерших Алеандр. Арн психологически, возможно, уже вполне отошёл от радостных событий утра, но физически всё ещё стремился просто надышаться впрок, а виснущая над душой травница восстановлению не способствовала.

— Всё‑то Вы, Араон Артэмьевич с размахом делаете, — с улыбкой духовник помогла ему сесть и расстегнула верхние пуговицы рубашки. — Я же подразумевала под дичью зайку старенького, белочку или грибков каких, на худой конец, а Вы целое стадо кабанов нам привели. Что скажешь щедро…

Араон нашёл в себе силы почти благодушно улыбнуться. Едкие высказывания Чаронит сейчас не так сильно задевали, особенно учитывая его последнее воспоминание в виде самодвижущейся земляной стены, ощетинившейся корнями и сучьями. Немного грела душу мысль, что вал двигался всё‑таки для его защиты, а такая щедрость от духовника была внове. Молодой человек даже слегка отстранённо подумал, что тётка успела наложить на него хитроумное проклятье и злой рок теперь до конца жизни будет возвращать его к этой парочке, суля беды и несчастья. Н — да, его в наказание за детские проступки одарили двумя персональными демонами. Идея была заманчивой, но её пришлось отвергнуть.