Эрик Эддисон - Змей Уроборос

— Фи, милорд, — вскричала она, протягивая к нему руку, — ты слишком веришь в сны. Луна светила тебе в глаза, только и всего. Но, если нет, останься с нами и обмани судьбу.

Гро поцеловал ее руку и задержал в своей. — Миледи Мевриан, — сказал он. — Судьбу не обманешь, каким бы умелым шулером ты не был. Не думаю, что есть много людей, которые боятся благородного лица смерти меньше чем я. И я отправлюсь в это путешествие. Есть только одно, что может заставить меня повернуть назад.

— И что это? — спросила она, и внезапно он замолчал, и какое-то время только смотрел на ее руку в перчатке. — Человек хрипит и немеет, — наконец сказал он, — если волк на него посмотрит первым[14]. Посмотришь ли ты на меня волком и заставишь замолчать, если я попытаюсь сказать тебе о своих чувствах? Однажды я уже сделал это; вполне достаточно, чтобы ты поняла. О Мевриан, ты помнишь Невердейл?

Он посмотрел на нее. Но Мевриан сидела с высоко поднятой головой, как ее божественная покровительница, ее нежные губы были холодны и твердо сжаты, а глаза глядели на порт и стоящие на якоре корабли. Она осторожно отняла свою руку у Гро, и тот не удерживал ее. Потом она легко тронула поводья. Гро сел на коня и последовал за ней. Они медленно спустились с холма и бок о бок поехали на юг, к гавани. Но прежде, чем их мог услышать кто-нибудь, стоявший на причале, Леди Мевриан заговорила и сказала: — Не считай меня забывчивой или неблагодарной, милорд. Только попроси, и все, что есть у меня, я обеими руками отдам тебе. Но не проси у меня того, что я не могу дать, или, даже если бы и дала, оказалось бы фальшивым золотом. А это плохо как для тебя, так и для меня, и я не пожелала бы такое врагу, и тем более другу.

Армия погрузилась на корабли и попрощалась с Волле и теми, кто оставался дома с ним. Корабли в полном порядке вышли из бухты, развернули шелковые паруса, и огромная армада поплыла на юг в открытое море. Всю дорогу ветер благоприятствовал им, они плыли быстро и без задержек, и уже на тридцатое утро после отплытия из гавани Сторожевого Мыса они увидели длинную серую линию утесов Верхней Чертландии, омываемую низким прибоем, выстроились в колонну по одному и пошли через проливы Меликафказа, ибо едва ли два корабля могли проплыть бок о бок по этому узкому пути. С каждой стороны проливы закрывали черные отвесные скалы, и морские птицы тысячами белоснежных пятнышек облепили каждый выступ этих утесов. Огромные стаи белых птиц поднялись в воздух, закружили над проплывавшими кораблями, и воздух наполнился их плачем. А справа и слева от них, как фонтаны молодых китов, в воздух постоянно вздымались колонны водяной пыли. Ибо величавые бакланы ловили рыбу в этих морских проливах. По три и по четыре они парили в воздухе, каждый следовал в линию за другим, на высоте многих мачт над кораблями; и время от времени кто-нибудь из них застывал, как будто в него попала стрела, и с полураскрытыми крыльями бросался вниз головой вперед, похожий на ослепительно белый дротик с широкой острой головкой; в нескольких футах над поверхностью моря он складывал крылья и, как большой камень, с шумом вонзался в воду. Через мгновение он появлялся на поверхности с добычей в клюве, в ореоле брызг, белый и элегантный, минуту плавал по волнам, отдыхая и размышляя, а потом, мощно ударив крыльями, опять взлетал в воздух, возобновляя свой полет.

Через пару миль пролив стал шире, утесы ниже, и флот прошел мимо красных рифов Уаймназа и белых от морских чаек величавых атоллов Пашнемартрана, одиноко стоявших посреди Дидорнианского моря. Весь день постепенно слабевший ветер нес их корабли на юго-восток. Побережье Меликафказа уходило назад, скрываясь за туманом, и, наконец, исчезло из виду, и только расколотые очертания Пашнемартранских островов еще нарушало ровный морской горизонт. Потом и они погрузились в море, и в мертвой тишине флот поплыл на юго-восток. Солнце склонилось к западным волнам и, вспыхнув кроваво-красным огнем, ушло под воду. Сразу стало темно. Всю ночь они осторожно гребли под странными южными звездами, и при каждом ударе весла по поверхности моря, вода вспыхивала, как огонь. Потом на востоке появилась утренняя звезда, знаменуя приближение рассвета, более яркая, чем все ночные звезды, и от ее лучей по воде побежала узкая золотая дорожка. Потом рассвет, низкие восточные небеса наполнились флотом крошечных утлых суденышек, везущих блестящие золотые искры, и, наконец, зажегся величественный лик солнца. С восходом солнца поднялся легкий ветер, наполнивший паруса, и корабли пошли правым гласом; и прежде, чем день склонился к вечеру, морские утесы Муэльвы поднялись над водянистым туманом по левому борту. Они вытащили корабли на покрытый белыми ракушками берег за мысом, который прикрывал их с востока и севера. Здесь барьер из утесов немного отошел от берега моря, освободив место для маленькой зеленой долины, у подножия утесов росли деревья, среди которых бежал маленький ручеек.

Эту ночь они спали на борту, а на следующий день разбили лагерь и разгрузили корабли, нагруженные лошадьми и оружием. Но Лорд Джусс не собирался задерживаться ни на час в заливе Муэльва, и, отдав приказы Газларку и Ла Фиризу, которые должны были ждать здесь его возращения, запасся провизией для себя и тех, кто должен был сопровождать его в за мрачные скалы в призрачную пустыню Моруна. И прежде, чем настал полдень, все было подготовлено, лорды простились друг с другом, и Джусс, Спитфайр и Брандох Даха отправились вдоль берега на юг к тому месту, где можно было взобраться на скалы. С ними пошел Лорд Гро, по собственному желанию, а также потому, что он уже давно знал Моруну и все ее особенности; и еще с ними пошли Зигг и Астар, женатые на сестрах, которые несли драгоценную ношу, яйцо, они горячо просили Лорда Джусса, чтобы доверил он им эту великую честь. Через час, не без трудностей, они поднялись на барьер и на минутку остановились на краю утеса.

Кожа на руках Гро кровоточила от острых камней. Он аккуратно натянул мягкие перчатки из шерсти ламы, и слегка вздрогнул, ибо донеслось до него дыхание пустыни, мучительное и морозное, и показалось ему, что в южном воздухе висит какая-то тень, а ведь внизу, откуда они пришли, стояла ясная мягкая погода. Хотя и содрогнулось его тщедушное тело, но, пока он стоял на краю утеса, душе его представились высокие и благородные картины. Лишенный облаков свод небес; неизмеримая радость моря; спокойная бухта внизу, драккары и огромная армия, разбившая лагерь рядом с ними; пустота проклятого южного мира, где каждый камень казался похожим на череп мертвого человека и каждый пучок травы казался изломанным на дыбе; лорды Демонландии, стоявшие рядом с ним с таким видом, как будто ничто на свете не могло поколебать их решимость повернуться спиной к земле живых и войти во владения мертвых; и все это представилось Гро одной великой мелодией, которая сдавила ему горло и вызвала слезы на его глазах.