Кэрол Берг - Стражи цитадели

— Ну, уж я-то с ними быстро справлюсь. Охранник вышел, оставив только человека в черном.

— Ну, раб, осталось последнее. Соединить. Вот здесь… — Он провел пальцем по узкой щели между краями ошейника, вдоль моего позвоночника. — Как непременно рассказал бы господин надсмотрщик Гернальд, соблаговоли он присутствовать здесь, мы изобрели вещество более действенное, чем долемар, для сдерживания силы дар'нети. Оно называется мордемар. Он не только препятствует использованию ваших талантов, ты даже не сможешь теперь накапливать силу. Ни капли. Никогда больше. Ошейник останется на тебе до самой смерти, так что остаток дней ты проведешь получеловеком. Наслаждайся!

Жидкость пролилась на полоску кожи между концами ошейника. Горячая, хотя не идущая ни в какое сравнение с самой обжигающей полосой металла. Но когда она заполнила щель, завершая кольцо вокруг моей шеи, она начала впитываться в само мое существо, словно кислота, разъедающая плоть. И тогда я закричал.

Удушье… бессилие… слепота… Какими словами выразить утрату? Душа вырезана, разум выкорчеван и изодран в клочья, мир сделался плоским. Какой станет вселенная без одного из цветов — красного, синего или зеленого? Чем станет жизнь, если внезапно исчезнут все мужчины или все женщины или если больше никогда не будут рождаться дети?

Пока печать застывала, мои крики стихли до стонов. Я потерял свой Путь. Я не мог больше наслаждаться каждым мигом, потому что не различал всех оттенков пламени, только его блеск. Я не видел чудесных лабиринтов в толще гранита, на который капали мои слезы, только холодную плиту. Я не чувствовал воздуха на голой коже и всех тех мест, куда он просачивался и которых касался, только холод, жар и боль. Слова «смерть» и «жестокость» отныне не могли вместить иного, более широкого смысла, поскольку способность принимать их в себя и смотреть со стороны была отнята у меня. Ни капли. Никогда больше. Лучше… лучше бы они отняли у меня разум, сделали из меня жестокого негодяя — тогда бы я не понимал, чего лишился!..

Не помню, когда они сняли с моих рук обычные оковы и заменили их широкими, плотно сидящими полосами того же темного металла, и их тоже запаяв. Когда ты погружен в предельное отчаяние, никакие боль или унижения не смогут сделать тебе хуже. Убрав путы с ног, они дали мне серую тунику, чтобы прикрыть наготу, прикрепили к ошейнику цепь и отвели в загон для рабов. Оттуда уже убрали трупы и калек и насыпали чистой соломы. У всех оставшихся были короткие стрижки, серые туники и ошейники. И, подобно каждому из них, я погрузился в себя перед лицом горестной ночи.

ГЛАВА 32

Утро. Солнце едва успело подняться, а в загоне уже стояла духота. Мы, кто сидел в этой клетке, не могли даже поднять глаз друг на друга — не из-за каких-нибудь чар, нет. Из-за того, что, взглянув, мы бы осознали реальность того, что сделали с нами. Быть так искалеченным — это невыразимое осквернение, невообразимый ужас.

Шаг назад. Осмотрись. Запоминай все, что только можно запомнить. Ты не одинок…

Глупо. Конечно же, я одинок. Ошейник отделил меня от жизни, от моего народа, от всех, кого я знал, и от всего, чем я когда-либо был.

Ты не одинок. Есть и другие. Смотри и запоминай.

Мысли и предположения в моей голове метались в безумии, словно у меня все еще было сердце или разум, чтобы беспокоиться о чем-то. Безумие обгрызало меня с краев.

Слушай… снаружи клетки… почему нас бросили так надолго?

— Их кормить-то надо? — спросил кто-то снаружи клетки. — Если нет, зря их в такую даль тащили. Мы полночи с ними провозились.

— У меня нет никаких приказов.

— Кто-то же должен знать!

— Принеси мне приказ, тогда я их накормлю. Но не раньше.

Меня так и подмывало крикнуть им, чтобы не утруждали себя нашей кормежкой, но вместо этого я прижался лбом к решетке и попытался заглянуть между прутьями. Безнадежно. Слишком узкий обзор. Плотно утрамбованная земля, бесконечное мельтешение, лошади — я чувствовал их запах. Сотни марширующих ног — солдатская муштра…

— Ты про Гернальда что-нибудь слышал?

— Да. В ванне, они сказали.

— Он же тут пробыл-то всего месяц.

— Видать, съел что-то не то.

— За новеньким уже послали…

Собеседники отошли, разговор перестал быть слышен. Почему от их слов меня пробрало таким отчаянием?

Долетали и другие бессмысленные обрывки разговоров. Командные окрики. Бурная деятельность. Должно быть, Сен Истар первым попал под удар зидов, но окажется явно не последним. Они готовили отнюдь не мелкие отряды налетчиков.

«Авонар, о Авонар, будь бдителен!»

Должно быть, я задремал на жаре, потому что, когда дверь в клетку распахнулась и охранник заорал: «Встать, ленивые свиньи!» — тени уже значительно сместились. Поначалу я не собирался подчиняться, но в первый же день нашего плена зиды показали, что будет означать малейшее неповиновение — смерть другого пленника. Не моргнув глазом, они превращали тебя в убийцу. И не имело значения, что несчастный, скорее всего, поблагодарил бы меня за собственную смерть. Я не мог этого сделать. Так что я встал в очередь вместе с остальными.

Четверо вооруженных стражников ждали на выходе.

— Этого на рудники… в дом… на ферму…

Они сортировали нас.

Я был первым, кого определили как «раба для тренировок» и втолкнули обратно в загон. Наверное, ошейники были помечены нашим назначением. Когда был отобран следующий раб для тренировок, я увидел на темном металле его ошейника изображение меча и предположил, что на моем стояло такое же. Я чуть было не потянулся, чтобы ощупать его, но не смог заставить себя прикоснуться к этой вещи.

Троих из нас назначили рабами для тренировок. Как только распределение было закончено и наших бывших спутников увели, нас снова отвели в здание и выстроили перед бледным мужчиной с узким породистым лицом. Он сидел за широким столом в пустой душной комнате без окон, по обе стороны от него стояло по тяжеловооруженному зиду.

— Только трое из этой партии?

— Да, господин надсмотрщик, — ответил зид, приведший нас.

— Насколько мне известно, у нас только на этой неделе ушло в расход трое тренировочных рабов. Придется работать лучше.

— Завтра должна прийти еще одна партия.

— Ладно, давай-ка взглянем на этих.

Офицер-зид встал из-за стола и медленно обошел вокруг нас, тыкая в каждого рукоятью кнута. Затем остановился перед нами.

— Итак, друзья мои дар'нети. Вас выбрали для того, чтобы сделать ваших врагов непобедимыми. Время вашей смерти зависит от вашего прилежания — и послушания. Вам предстоит сражаться на пределе своих способностей, даже если это будет означать смерть одного из наших воинов.