Вера Камша - Кесари и боги (сборник)

4

Великий Чичирр-вен-Чиррак-вен-Чивваррак мерно взмахивал могучими крыльями, наслаждаясь ощущением собственной мощи. Далеко внизу проплывали леса, поля, синие ленты рек и золотые – дорог, на которые судьба нанизала объятые страхом городки и деревни. Их обитатели в ужасе разбегались, падали на колени, заползали в ненадежные деревянные коробки, которые так красиво горят, но Чичирр был сыт. Великого гнал вперед не голод, а месть и память. Он должен вернуться туда, откуда начался его путь, и отомстить.

Как давно он не был в родных местах, как долго в его душе тлела месть, и вот наконец пламя вырвалось наружу! Он уничтожит самую память об обиталище тех, кто некогда поднял на него руку. Не уйдет никто. Глупцы, они попытались его остановить! Очень-очень много двуногих и четвероногих… Когда-то они и впрямь могли причинить ему зло, когда-то его спасали лишь осторожность и крылья, но эти времена давно миновали. Он изменился, а его враги решили, что он остался прежним.

Как они бежали, как валил их на землю ветер, поднятый крыльями великого Чичирра, как их жег выдыхаемый им огонь! Там, на поле между двумя сгоревшими селами, осталось много мяса и много пепла. Великий утолил свой голод, но не настолько, чтоб вернуться в Ильдаран и уснуть. Сначала – месть, потом возвращение и долгий сон среди Тех, Кто Был Раньше, и собранных ими сокровищ. Придет время, и Чичирр-вен-Чиррак принесет в Ильдаранские пещеры свою добычу, но первый полет – полет крови, а не золота.

Две тени Чичирра сопровождали своего повелителя, две тени и стаи ворон, не смевшие приближаться к Великому, но следовавшие за ним от пепелища к пепелищу. Отвратительные, шумные и жестокие твари, он всегда их ненавидел… Когда он был слаб, они cчитали его добычей, затем он сжигал их сотнями, но это слишком хлопотно, к тому же они не подлетали достаточно близко. Сегодня у ворон будет много пищи, а потом он вернется и сожжет и их. Не уцелеет ничего! То, что не сгорит, развалится под ударами лап и крыльев, он оставит за собой груду дымящихся развалин и будет свободен от прошлого. Он вернется в Ильдаран и будет спать, пока вновь не наступит его день. Тогда Великий расправит крылья и полетит на закат, а впереди него понесется древний страх.

Так будет, пока он, устав от вечности, не перестанет лить кровь и собирать золото и не начнет поиски преемника, чтобы передать ему Страх и Силу и уйти в Покой, став Тем, Кто Был Раньше. Покой… Сейчас Великий Чичирр не желает Покоя. Это его первый полет, первая победа, первая песнь!

Огневые глаза гиганта впивались в окрестности, узнавая знакомые места. Вот и каштановая роща, в которой он некогда укрывался. Чичирр не стал жечь вековые деревья, когда-то они были добры к нему, они, но не обитатели за́мка, башни которого уже маячили на горизонте. Странно, раньше они были гораздо выше…

Великий Чичирр-вен-Чиррак-вен-Чивваррак сделал круг над излучиной Риссы и начал снижаться. Избранник Древнего, он уже прошел испытания пламенем и кровью, он познал золото и власть, осталось лишь испытание памятью, и избранный станет единственным.

5

Семилетний Дьердь Риссаи, сдвинув брови, смотрел на восток. Так когда-то встречал Древнего его великий дед – об этом юному принцу рассказал Иштван Шукан. Тогда ему было всего на три года больше, чем Дьердю, но он стоял рядом с дедом и отцом и ждал горячего ветра.

– Дьерди! Дьерди, где ты?

Дядька Шукан! Ищет его. Мальчик стремительно скользнул за облупленную горгулью. Как тихо. Принц осторожно высунул голову из-за каменного чудища. Двор был пуст, это и понятно – еще утром всем велели спуститься в подвалы, они с мамой тоже спустились в подземную спальню, он прикинулся спящим и убежал. Он должен увидеть Древнего, если тот, конечно, прилетит, но это вряд ли. Отец и его воины собьют чудовище стрелами и зарубят мечами.

Когда алийский шар превратился в сгусток пламени, к которому невозможно было подойти ближе чем на шаг, отец отправил их с мамой, сестрами и маленьким Балинтом в Рисский замок и стал собирать армию. Дьердю ничего не объясняли, но он давно научился притворяться спящим, дожидаясь, когда его оставят одного. Что может быть проще, чем положить под одеяло скатанную одежду и вылезти в окно или сесть под дверью и слушать, о чем болтают нянька и стражники?

Сын и наследник короля Имре знал все. И про то, что заманский султан не смог остановить дышащее огнем чудовище, превратившее низовья Вахайды в выжженную пустыню, и про то, что Древний пересек границы Эгрии и отец выступил ему навстречу. Дьердь помнил, как уходили воины. Это были не первые проводы в его жизни, но на этот раз витязи не смеялись и не пели, и их провожало очень много монахов. Отец впервые не взял капитана Шукана, он велел ему позаботиться о них с мамой. Тот поклялся на клинке, а мама заплакала… Она теперь все время плачет, и это очень плохо.

– Дьерди! – Кажется, его ищет целый гарнизон. Нет, он не выйдет. Ой, что это! Заря?! Нет, Древний! Тридцать лет назад все было так же: пылающее небо, горячий ветер, клубы пыли. Дальше Пишта Шукан не видел, дед и отец его увели, значит, он, Дьерди Риссаи, будет первым, кто взглянет на чудовище.

Прижавшись к прохладной горгулье, сын короля Имре с замирающим сердцем следил за разгорающимся небосклоном. Вот в раскаленной печи мелькнуло что-то черное, и душу сжали безжалостные железные пальцы. Черная точка росла, обретая очертания крылатого создания. Больше всего Древний походил на птицу, огромную птицу с пламенными глазами и черной грудью.

Древний приближался, он и вправду был страшен, так страшен, что Дьерди захотелось оказаться далеко-далеко от Рисского замка, но он был сыном своего отца и внуком своего деда. И потом, бежать было некуда – чудовище нависло над замком, бурые крылья заслоняли солнце, полыхающие багровым глаза вперились в крышу, в ту самую горгулью, за которой прятался Дьерди! Вот он, взгляд, от которого не скрыться! Ну почему он не послушал маму и Шукана…

Сам не соображая, что творит, Дьерди Риссаи отпрянул от горгульи, вскочил во весь рост и схватился за единственное бывшее при нем оружие – сработанную Иштваном Шуканом рогатку.

6

Осталось лишь испытание памятью, и избранный станет единственным. Память… Первое, что он помнит, – голод, голод и голод! Еда во рту, хорошая еда, но братья… Пять братьев, они получают больше. Они отбирают то, что принадлежит ему, Чи-чирру!

Почему другим все, а ему – ничего?.. Даже не ничего, а пинки и колотушки… Он так не хочет! Вранье, что он вывелся из неправильного яйца! Оно было правильным! Крапчатым, а не голубым. И сам он был правильным, не хуже других. И пусть у него пятно на груди меньше, чем у Чир-чирра, зато форма лучше. И ничего он не трус, просто ему не нравится, когда его бьют! Что он мог сделать, когда маму схватила кошка? Ничего! Чурр-чиррик попытался и чуть не погиб, а маму все равно съели. Он не хочет, чтоб его ели. Он не хочет, чтоб ему было больно!