Галина Ли - Призрачные дороги

— Эрхена, любовь моя, обещаю, что разыщу тебя хоть на изнанке мира!

Она пристально уставилась мне в глаза, пытаясь отыскать в них намек на ложь. Но я не врал. Я отыщу свою певунью даже в пасти демона. Если не умру.

Наконец Эрхена сдалась, и я с трудом удержался от вздоха облегчения. Не хотелось применять силу, потому что я все равно заставил бы девушку выжить, пусть и против ее желания.

Снова потянулись полные хлопот дни и короткие ночи. Время утекало, истончалось, таяло. Все ярче разгоралось солнце. Снег уплотнился, потяжелел и осел. Даже случавшиеся время от времени по-зимнему злые метели теперь казались иллюзией, обманом. Давно были подготовлены ловушки, сделаны снаряды, оплетены заклинаниями стены. В поиске предполагаемого места для лагеря пророчицы мы с Андру и Яиром объехали окрестности. После недолгих раздумий мальчишка остановил выбор на двух холмах. С них хорошо просматривалась Азала и окружающие ее поля. Один из холмов был скалист и порос корявыми соснами, на втором относительно недавно делали вырубку. Его склоны были более пологи и удобны для бескрылых союзников сирин. Хотя у подножия первого тоже хватало места: от него тянулись поля с озимыми. Вряд ли степняки упустят возможность подкормить своих мохноногих кляч. Мы решили отдать предпочтение более скалистому, а на втором устроить всего с десяток ям. На всякий случай.

Одно у меня вызывало сомнения — пророчица со своим божественным оком, чтоб его бельмом затянуло. Насколько далеко простиралось ее всеведение? И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался — оно несовершенно. Иначе как объяснить, что нам удалось ускользнуть? Получается, существуют границы предвидения! Вот только как далеко они простираются? Так и не решив для себя эту задачу, я положился на леди Удачу. Хоть она и капризная дама, а по большому счету любит меня, раз еще не загнулся.

Могилы для умертвий этернус выдолбили быстро. Зато их "заселение" растянулось почти на десять дней. Упыри, которых я поднял, послушно лезли в могилы, с тоской скалясь на мое сопровождение. Они были настолько голодны, что даже вид вампиров заставлял их пускать слюни. Одна ночь призвания забирала у меня столько сил, что приходилось делать перерыв на сутки. Пока я отдыхал, над тайниками колдовали Агаи и Яир. У Андру в запасах нашелся обработанный заклинаниями сланец для облицовки домов. Он служил надежной защитой от пронырливых магов и позволял нежити веками скрываться среди людей. Сланцем заложили могилы, аккуратно прикрыв их срезанным дерном и снегом. По весне вампир собирался проверить надежность маскировки.

.Не только я возвращался из этих вылазок едва живой: сирин тоже выматывались настолько, что с трудом доползали до кроватей. Если бы не Морра, парни слегли бы от истощения — на сон просто не хватало времени, слишком многое требовалось сделать, слишком многое успеть.

После одной из таких вылазок в лаборатории князя меня поджидал нежданный сюрприз: маг-перебежчик впервые решился сам со мной заговорить.

— Ансуре… — начал задохлик, но наткнувшись на злой взгляд, поспешно поправился, — господин, а почему вы не используете все свои возможности?

У меня от удивления брови вверх поползли — какие такие возможности?

— Вы знаете что-то о нераскрытых талантах нашего друга? — тут же заинтересовано спросил Андру.

Взгляды всех, кто был в лаборатории, обратились в мою сторону. Я лишь недоуменно пожал плечами и, в свою очередь, посмотрел на Агаи.

— Совершенно не в курсе, — поспешил отмежеваться сирин.

Я повернулся к Яиру: в ответ на требовательный взгляд у мальчишки внезапно покраснели уши.

Занятно… это что же за такие возможности, что он краснеет, как новобрачная на пороге спальни?

— Ты же можешь сделать так, чтобы нежити снова стало много, — поджал губы мальчишка.

Да-а? Интересно, каким образом?

— Как? — поторопил я задохлика.

И услышал такое, от чего на некоторое время потерял дар речи:

— Все знают, что тебе достаточно выпустить свое семя на ветер, чтобы животные и человеческие женщины народили нежить!

Охренеть… Кажется парнишка был уверен, что у меня в штанах не детородный орган, а нечто иное.

В лаборатории стало удивительно тихо, этернус — те даже дышать перестали.

— То есть, ты предлагаешь мне в ветреную погоду выйти на стену и заняться рукоблудством? — уточнил я на всякий случай.

Мальчишка уверенно кивнул.

Я сцепил руки в замок, оперся о них подбородком и предложил:

— Может мне тогда сразу в овчарню наведаться? А заодно по спальням сервов пробежать? Чтобы уж наверняка.

— Ты прав, наверное, так будет лучше, — подумав, одобрил задохлик.

На этих словах я уткнулся лицом в ладони, пытаясь удержаться от гогота. Зато Агаи расхохотался на все подземелье. Его поддержали этернус. И только князь, когда наконец стало тихо, невозмутимо сказал:

— Безусловно, эксперимент получился бы занятным, но боюсь, на овчарню Дюс не согласится, а спальни сервов ему Эрхена не простит.

Агаи тем временем, вытерев выступившие слезы рукавом, выдавил сквозь смех:

— Великий Ирия; Яир, ты только что переплюнул меня по наивности и идиотизму!

— Не обольщайся, это попросту невозможно, — привел я в чувство аптекаря и сочувственно хлопнул красного, как вареный рак, Яира по плечу:

— Невежество ужасно, не правда ли?

Он промолчал, но после этого случая перестал называть меня Ансуре.

К концу зимы Азала уже напоминала гудящий улей. Полупустой прежде замок наполнился народом. Давно поднялись в небо серебристые птицы из легатума. Ради того, чтобы мы вовремя узнали о приближающееся беде, пришлось еще раз залезть в озеро — воды, что выжал вампир с моего плаща, хватило всего лишь на три кристалла. Озеро действительно не причиняло мне вреда, правда, в место, что пригрезилось во время солнечного ветра, тоже не пускало. То ли мешала плоть, то ли для того чтобы туда попасть, требовалось снова стать двинутой тварью, готовой уничтожить все живое. Надо сказать, размышления о скрытой сущности доставляли мне много тревоги. Я опасался, не получат ли защитники Азалы внезапно нечто, что уничтожит их самих. Впрочем, выбора у меня не было. А если и был, то я упустил свой шанс еще там… на развилке дорог, одна из которых вела в Пустошь. Теперь оставалось пожинать плоды этого выбора. С достоинством, по возможности.

В один из дней я проснулся в тревоге. Сначала не понял, что меня разбудило, а потом дошло: в небе висел, выводя серебристые трели, маленький и неказистый вестник тепла — веснянка. Невзрачная птичка, раньше всех возвращающаяся из зимних странствий.