Максим Бражский - Абатта

Обитель Туманов

Может, мир и хотел рухнуть, но в Обители Туманов работа кипела. Законы материи и магии менялись каждый день, то стабилизируясь, то вновь выскакивая за рамки привычного. Но маги на то и маги, чтобы быть готовыми ко всему необычному.

– Как у нас дела? – деловито поинтересовалась Наставница у вошедшего в ее кабинет Акирона.

– Вода вновь обрела обычную плотность, – ответил маг душ, – но теперь дерево наотрез отказывается гореть. Угли горят – а дерево нет. Хорошо, что у нас есть запасы.

– Стихийники еще не разобрались?

– Нет, но они работают над этой проблемой. – Акирон зевнул: в последнее время выспаться не удавалось. – Как ты думаешь, не зря мы подписали контракт с Мятежником?

– Не знаю, как ты, – Наставница задумчиво постучала пальцем по столу, – но я умирать не собираюсь. Так что это не имеет значения.

– Все смертны. Даже миры, – равнодушно улыбнулся Акирон. – Но, думаю, с уходом Абатты гибель нашего мира отложится на неопределенный срок.

– И контракт, я думаю, тоже останется невостребованным еще бесконечность, – заметила Наставница.

Они двое, как и Райдо, подписали бумагу, по которой завещали души Абатте. Уходить вместе с Летающим Островом никто из магов, разумеется, не собирался: и в этом мире у них хватало дел. Смерть же им виделась вещью еще очень далекой. Почему нет, спросили тогда друг друга старые друзья.

– Все это глупости, – решительно произнесла Наставница, возвращаясь к делам. – У нас новый король, который получил в наследство страну, полную сумасшедших монстров, проблемы с кораблями, теперь еще и с огнем…

– Работаем, – кивнул Акирон. – Предлагаю сделать так…

Маги углубились в решение многочисленных проблем, выкинув из головы контракт. Впереди у них было еще очень много времени.

Серая стая

А вот к Волчьим головам никто не приходил, не предлагал подписывать никаких контрактов. Не то чтобы Мурре недооценивал Кирана и всю его команду, но именно эти люди показались ему настоящими жителями этого мира, во всех смыслах.

После той битвы отряду чудом удалось избежать полного истребления и уйти. Без трудностей не обошлось: в какой-то миг все воины будто потеряли разум, остановились, подняли глаза к небу… Но Роберт, их единственный маг, не зря тренировался столько времени.

Разум волшебника был изменен магией, изменен в лучшую сторону. Он сумел противостоять стремительно изменяющимся законам мироздания. Пусть сам Роберт и не смог понять, каким образом, но он смог пробудить от странного сна и своих друзей.

Стая выжила, ушла подальше от страшного места, туда, где жизнь изменилась не так сильно и где, судя по всему, вполне можно было жить. Но, как обычно, если нет общей угрозы, людям свойственно воевать. А там, где война, всегда найдется работа для лучших наемников этого мира!

Абатта

В городе много башен: кхае их любят, предпочитая обычным домам. Кто-то скажет, что как жилые дома эти строения неудобны, но любой из жителей Абатты возразит, сверкнув фиолетовыми глазами, что это не так. Каждая башня – словно отражение души кхае. У кого-то она может напоминать крепость. У других – воздушная, стремящаяся ввысь.

Башня есть и у демиурга: на фоне многих незаметна, проста. Другая ему и не требуется по одной простой причине: ведь вся Абатта – отражение его души. Но где-то жить нужно даже ему – божественность его хромает на обе ноги.

– Как думаешь, что ждет Абатту дальше? – говорит этот самый демиург, сидя в кресле на последнем этаже башни.

Обращается он к кошке, единственной его сожительнице. У черной бестии фиолетовые глаза, и ее все кхае считают полноправной жительницей Абатты. Правда, своей башни у нее нет. Зачем башня кошке?

– Шерат, я серьезно, – смеется Мурре, когда кошка вместо ответа запрыгивает к нему на колени и начинает мурлыкать. – Сбежать-то мы сбежали, только вот что теперь делать? Понять бы, куда мы сбежали…

Кошка поднимает голову и смотрит серьезными глазами на демиурга.

– Ты права, – соглашается тот. – Все это не суть важно. Ведь Абатта будет жить.

История закончилась. Кто знает, что стало с тем многострадальным миром: вполне возможно, он оправился от всех ран. Возможно, погиб и возродился заново. В Абатте о нем будут помнить, как и о многих других. Миры за стенами менялись, менялся и сам город, множество раз побывав разрушенным и возрожденным вновь.

Все меняется, и лишь девиз Абатты, который знают все кхае с самого рождения, остается все тем же: «Абатта будет жить».