Софья Ролдугина - Белая тетрадь

От последнего слова повеяло потусторонней жутью.

— Максимилиан… Ты уверен в том, что делаешь?

— Не совсем, — неожиданно признался Ксиль и взъерошил волосы нервным, потерянным жестом, какой мне привычно было видеть у Айне, но не у князя. — То есть я уверен, что мне это поможет, — быстро добавил он, глядя на мое медленно вытягивающееся лицо. — Но не уверен, стоит ли результат цены, которую придется заплатить.

— Твоя жизнь стоит любой цены, — уверенно ответила я. — Я хочу, чтобы ты жил.

Он дернулся.

— Я не хочу терять тебя, Максимилиан. Я… я люблю тебя, — вдруг вырвалось у меня. Я прижала пальцы к губам, будто хотела затолкать слова обратно, но внезапно осознала, что вовсе не жалею о сказанном и чувствую именно то, что говорю. — Люблю, — повторила я уже тверже, со странным упрямством.

Лицо князя исказилось.

— Вот это-то и скверно, Найта.

Неясная тревога боролась в душе с радостной эйфорией от того, что он рядом.

— Максимилиан… — спросила я через несколько минут, прерывая затянувшееся молчание. — Ты волнуешься, кажется… Это что, больно будет?

Пальцы, сомкнувшиеся на моей ладони, сжались.

— Тебе? — он смотрел куда угодно, только не на меня. Я неопределенно пожала плечами, хотя с самого начала спрашивала о нем, а не о себе. — Да, можно сказать и так. Это будет больно.

— А тебе? — несмело продолжила я. Может, он просто нервничает? Он же говорил, что боится страданий.

— Я не знаю, — прошептал он. — Не знаю.

Место для ритуала оказалось хорошо подготовлено. Но видно было, что делалось все на скорую руку и что до последнего момента Максимилиан не надеялся на мое согласие. Алтарь представлял собой несколько гладких бетонных плит, уложенных друг на друга. Похожие плиты использовались на стройках в городе. Еще на одном осколке камня лежали инструменты: несколько ножей с разными лезвиями, бутыль с непрозрачной жидкостью, кубок из светлого металла, скорее всего, серебра и еще один, деревянный, на краю — сточенный уголек… Поверхность большой плиты испещряли мелкие значки. По краю был выдолблен глубокий желобок, оканчивающийся стоком.

— Сам делал? — стараясь не слишком трусить, спросила я. Угольные линии на алтаре впитывали лунный свет, зловеще извиваясь, когда на лик ночной красавицы набегали облака. И никакие доводы рассудка, что все это — просто оптический эффект, не могли успокоить бешено колотящееся сердце.

— Да. Есть одна книга… Впрочем, я ее уже наизусть знаю, а тебе она без надобности, — безразлично пожал плечами Максимилиан.

— И мне сюда надо лечь? — голос мой дрогнул против воли.

— Да.

— Раздеваться, надеюсь, не нужно? — нервно потеребила я пуговицы на джинсовке, оглядываясь на разложенные лезвия.

— Не обязательно.

Максимилиан отвлекся от приготовлений и пристально заглянул мне в глаза.

— Ты ведь спрашиваешь не потому, что стесняешься, Найта? Тебе страшно?

Во рту стало кисло.

— Да, — признание далось с трудом. — Я боюсь, что это будет… слишком жутко. Или что дурацкие линии сотрутся и ничего не получится. Или…

Максимилиан внимательно слушал, не перебивая. Меня не оставляло ощущение, что все происходящее причиняет ему гораздо большую муку, чем он показывает. Как будто некое важное условие остается пока за скобками, и Ксиль его знает, а я — нет.

— Но еще больше я боюсь, что в последний момент отступлюсь.

Он отвернулся в сторону, уделяя внимание осмотру лезвий.

— Об этом можешь не беспокоиться. Я позаботился заранее.

Максимилиан поддел когтем пробку в маленькой бутылке и аккуратно наполнил серебряный кубок.

— Ритуал должен быть добровольным. Это непременный залог успеха, –голос его был странно ровным, почти лишенным интонаций. — Но есть способ слегка обойти это условие. Укрепить волю и уменьшить боль. Ты должна выпить это, — Ксиль протянул мне кубок.

Я понюхала зелье. Очень сильно пахло мятой и чуть-чуть — гнилью. Незнакомый запах, а казалось бы, сколько всего я перенюхала, обучаясь у Дэйра. Впрочем, к одной категории веществ он меня не допускал — к наркотикам.

— Как это мне поможет?

— Просто сделай глоток, думая о своем обещании. Помнишь, как сказала мне, что готова на все? — я кивнула. Увядшая было решимость вновь окрепла. — Пей и думай об этом. Состав укрепит твое стремление идти до конца, во что бы то ни стало.

Я внимательно посмотрела на князя поверх алтаря. Меня не покидало ощущение, будто сейчас мы стояли по разные стороны черты. Ксиль — одной ногой в могиле, а я?

— Эта штука сделает меня роботом? Безмолвным и лишенным эмоций? — тянула я время, не решаясь отпить из бутылочки.

Он холодно улыбнулся.

— Нет. Ты будешь чувствовать все. И боль, и страх, и желание отступить. Но все это станет неважным. Поверь мне, если бы ритуал позволял, я бы тоже глотнул чего-нибудь подобного. Просто для подстраховки.

Более не колеблясь, я осушила кубок. Зелье оказалось абсолютно безвкусным, как очень густая вода или пресный кисель. Окружающие краски выцвели, очертания предметов стали резче. Руны на алтаре засветились синеватым цветом, и вот теперь оптические эффекты уж точно были ни при чем.

Ко мне подошел Максимилиан с угольком наготове.

— Протяни руки, — сухо попросил он. Его пальцы, сжимающие маленький черный кусочек заметно подрагивали. — Ладонями вверх.

Как только уголь коснулся кожи, дрожание прекратилось. Я с отстраненным любопытством наблюдала, как на моих ладонях появляются символы. Многие из них были знакомы мне по конспектам брата.

— Смерть и отречение? — в моем голосе не было ничего, кроме благожелательного интереса. — Что за ритуал ты задумал, Максимилиан?

Он промолчал и продолжил все так же скрупулезно вычерчивать знаки.

— Ладно, не отвечай. Я уже догадалась. «Жизнь за жизнь», верно? Ты хочешь, чтобы я умерла вместо тебя. Так, Максимилиан?

Он так сдавил мое запястье, что боль прострелила до самого плеча. Но мне отчего-то было все равно, словно это происходило с кем-то другим.

— Да. Почти угадала. Ритуал называется «Тьма избавления», но смысл тот же.

Это начинало меня забавлять.

— Почему именно я? Не сомневаюсь, нашлось бы немало людей, да и других существ, готовых занять мое место. Любой из твоего клана с радостью в сердце умрет за тебя, ведь ты их спаситель! — Ксиль выглядел так, будто сейчас или расплачется, или отвесит мне оплеуху. — Так почему же именно я?

— Потому что ты одна такая, вот почему! — взорвался он, вскидывая голову. Глаза стали совершенно безумными. — Я понял это, еще когда увидел тебя в первый раз. Понял что ты одна можешь подарить мне надежду.