Оксана Панкеева - Пересекая границы

— А она все-таки умерла?

— Ты ее убил. Ты совсем ничего не помнишь?

— Я же сказал — я видел все совсем иначе.

— А как? Ты видел, как ты ее убил?

— А я ее убил? Нет, я не видел. В Лабиринте иная реальность, там все воспринимается по-другому… В зависимости от места. Там она просто рассыпалась в пыль, когда я ее оттолкнул. А на самом деле?

— На самом деле ты просто ударил ее ножом. Как обычно.

— И дальше?

— Что — дальше?

— Саэта, рассказывай все. Я не поверю, что ты испугалась того, как я ударил ее ножом. Ты сама это делаешь не хуже меня. Что-то было до того или после того. Что именно? Как я оказался в снегу?

— А как это видел ты?

— А если я скажу, ты скажешь правду?

— А ты не хочешь говорить?

— Не хочу.

— Тогда давай оставим этот разговор. Я тоже не хочу.

— Нет, ты скажи.

— Да зачем тебе это? Ну было и было. Что оно тебе так покоя не дает? Успокойся и отдыхай.

Он открыл глаза и пристально посмотрел на нее.

— Саэта, я точно ничего тебе не сделал?

— Точно, точно. Что ты мне вообще мог сделать?

— Например, изнасиловать. Или попытаться.

— Ты меня даже не заметил.

— Почему?

— Почему, почему… Откуда я знаю, как у вас, у психов, это происходит? Не заметил, и все.

— А что я делал?

— Ну что ты ко мне пристал?

— Потому, что ты не хочешь мне говорить. И до сих пор меня боишься.

— Да я не тебя, придурка, боюсь, я боюсь за твой рассудок. Потерпи хоть пару дней, пока поправишься.

— Я за эти пару дней точно свихнусь от нехороших мыслей. Скажи сразу.

Саэта подумала, что с него и вправду станется. И сказала. И ничего особенного не случилось. Он посмотрел на нее с искренним сочувствием и сказал:

— И после всего этого ты еще смогла своими руками меня затащить в дом, раздеть и положить сюда? Это при том, что раньше ты не могла даже просто смотреть, как я раздеваюсь? Удивительные вы существа, женщины…

— Уж кто бы говорил… — проворчала Саэта и пошла заваривать траву.

— Спасибо, — тихо сказал он ей вслед.

— Да за что?

— За пренебрежение инструкциями и неуважение к просьбам, — со своей обычной серьезностью сказал он и снова зашелся в приступе кашля.

— А ты бы смог? — спросила она, не оборачиваясь, занятая добыванием чайника из печки.

— Не знаю, — честно ответил он, откашлявшись. — Вряд ли. Выгонять нас с тобой пора, наверное.

— А мы скажем?

— Мы не скажем. Хотя, если по уму, то должны… — он помолчал, наблюдая, как она возится с посудой, потом вдруг спросил: — Ты говорила, я бредил?

— Да.

— А что я говорил?

— Ничего особенного. Звал маму, объяснялся в любви каким-то женщинам, и постоянно твердил, что Патриция хреновая актриса. Дались тебе ее актерские способности… Кантор, а как ты все-таки смог ее убить? Как у тебя получилось оттолкнуть ее? Ты действительно настолько устойчив к любовным чарам? Или это вышло случайно?

— Как видишь, не настолько. Просто я и сам кое-что могу. И потом… Я отдал тебе экранирующий амулет, чтобы почувствовать, если она соберется нас обмануть. И когда она стала колдовать, я выдал в ответ сильнейшую эманацию. То есть, как бы отразил ее чары на нее же. Мы вместе упали в Лабиринт, а там я сильнее, чем здесь. Я там часто бывал, и знаю, что там и как, а она не знала. Примерно так вот. Но мне трудно судить, я не маг.

Да, подумала Саэта, ты не маг, я знаю. Я ведь слушала твой бред, и ты называл своих женщин по именам, а я их знала… И еще говорил много таких вещей, по которым трудно было не вспомнить, где я тебя видела. Но лучше я промолчу об этом, потому что ты не хотел, чтобы я тебя вспомнила, и тебя это очень расстроит. Я понимаю, почему. И вовсе тут ни при чем то толстенное дело, заведенное на тебя тайной полицией. Ты просто слишком многое потерял, можно сказать, все, что делало тебя тобой. А ты гордый парень, Кантор, и для тебя было бы невыносимо злорадство врагов и сочувствие друзей. Это старая истина — чем выше сидишь, тем больнее падать, и ты упал так… практически вдребезги. Ты нашел в себе силы выжить, сменить класс, бороться дальше, но предпочел похоронить прежнего себя и стать другим человеком. Чтобы ничто не напоминало тебе о том, кем ты был раньше и кем ты стал теперь. И в особенности, чтобы ничто не напоминало об этом всем остальным. Так что, я лучше промолчу и не признаюсь, что узнала тебя, хотя тебя действительно не узнала бы и родная мать. Так будет лучше. И знаешь, Кантор… мне действительно будет тебя не хватать.

Глава 9

— Ваше величество, в гостиной ожидают посетители, — доложил секретарь. — Господин Костас, господин Флавиус, виконтесса Бефолин и некий мэтр Наргин, доставлен согласно вашему приказу. Кого прикажете пригласить?

Шеллар III задумчиво постучал ручкой пера по столешнице и строго посмотрел на секретаря.

— Пусть войдет Флавиус. Когда он выйдет, пригласите Костаса и мэтра Наргина. Виконтесса пусть ждет и не смеет никуда уходить.

Секретарь молча поклонился и скрылся за дверью. Король снова постучал по столу и сказал:

— Сейчас разберемся. Может, это не так страшно, как кажется.

Элмар, Азиль и Ольга, сидевшие рядочком на диване, дружно кивнули. Вошел глава департамента Порядка и Безопасности господин Флавиус и приветствовал всех молчаливым поклоном.

— Доброе утро, Флавиус, — сказал король. — Я тебя долго не задержу. Скажи мне только одно: что по моему поручению насчет придворных дам и двух магов?

— Было установлено, что виконтесса Бефолин имела свидание с господином Пентаром Лестом. — лаконично доложил Флавиус. — Во время свидания они имели интимную связь на столе в лаборатории господина Леста, после чего попрощались… — он раскрыл папку с докладом. — Цитирую: «Пожалуйста, смотри, чтобы опять не получилось, как с тем зомби, а то над нами уже смеются и говорят, что она бессмертная». ответ: «Не беспокойся, милая, на этот раз я ее прокляну качественно и навсегда, обещаю тебе, она и месяца после этого не проживет, а уж король о ней и думать забудет».

— Что и требовалось доказать… — мрачно вздохнул король. — Спасибо, Флавиус, оставь доклад. Наблюдение можно снять.

— Я уже снял. — так же лаконично ответил Флавиус. — Господин Лест скончался сегодня ночью. Утром его обнаружила прислуга и вызвала полицию. Докладывать по этому вопросу или пусть доложит Костас?

— Спасибо, Костас доложит. Это я тоже предполагал…

— Я могу быть свободен?

— Да, спасибо, Флавиус. До свидания.

— До свидания, ваше величество. — поклонился глава департамента и удалился. Его место заняли два пожилых господина, которые вошли в кабинет сразу же после него.