Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру

– А почему вы считаете, что я имею отношение к этим раскопкам? -осторожно переспросила Свешникова.

– Потому что Кунгурцев перед смертью успел оставить записку, в которой предупреждает Петрищева об опасности и просит его связаться с вами, -терпеливо объяснил детектив.

– Там так и написано? – удивилась директриса.

Василий усиленно засоображал: "Если я скажу, что в записке значилось "сходи к тете", то госпожа Свешникова от нее открестится так же, как Петрищев от "анахорета и любителя костей". Врать Дубов не любил, поэтому ответил уклончиво:

– Я не помню, как там было написано дословно, однако профессор Петрищев действительно пытался с вами связаться, а затем бесследно исчез. Не хочу вас пугать, уважаемая Тамара Михайловна, но у меня нет никакой уверенности, что и вы уже находитесь у кого-то "под прицелом". Так что установить истину – в наших общих интересах.

– Ну ладно, – решилась Свешникова. – Чем я могу вам помочь?

– Расскажите, что вам известно.

– Вообще-то ничего...

– Но зачем-то звонил вам профессор Петрищев? Да еще посреди ночи.

– Видите ли, Василий Николаич, у меня хранятся кое-какие материалы по экспедиции профессора Кунгурцева. Возможно, Степан Степаныч хотел, чтобы я их перепрятала понадежнее?

– Не исключено, – согласился Дубов. – Но мы имеем дело с мощной преступной организацией, для которой нет ничего невозможного. И уж если они поставили перед собой некую цель, то для ее достижения отыскать какие-то перепрятанные бумаги – самое плевое дело.

– Что же делать? – побледнела Свешникова.

– Тамара Михайловна, покажите мне эти материалы, – попросил Дубов. -Если вы мне не доверяете, то позвоните в милицию инспектору Столбовому или его коллеге Лиственицыну, они вам подтвердят мои полномочия. Я веду это дело в контакте с официальными органами.

– Да нет, я вам верю, – чуть смутилась госпожа Свешникова. – Прошу вас.

Вслед за директрисой Василий прошел во вторую, смежную с кабинетом комнату, обставленную более по-домашнему, если не считать допотопного сейфа в углу. Апартаменты Тамары Михайловны оказались до странности похожими на его собственную сыщицкую контору, где тоже имелось помещение побольше, для приема посетителей, и поменьше – "для себя".

Директриса извлекла из сейфа папку-скоросшиватель и протянула Василию:

– Вот тут материалы по гробнице. Извините, на вынос дать их я вам не имею права, но можете ознакомиться тут же, на месте.

– Благодарю вас. – Василий расположился за столом и нетерпеливо раскрыл папку.

– Не буду вам мешать, – сказала Свешникова. – Если что, я у себя в кабинете.

Оставшись один, Василий приступил к изучению содержимого папки. При этом он с удовлетворением отметил, что все материалы были строго упорядочены, а страницы пронумерованы. Несколько удивило то, что сразу за титульным листом "Гробница неизвестного кисляцкого правителя, открытая проф. В.П. Кунгурцевым в 19** году", шла сразу пятая страница.

– Ну, пятая так пятая, – вздохнул Дубов и приступил к изучению материалов. При этом кое-что он аккуратно переписывал к себе в блокнот.

Первые несколько листов содержали внутреннее описание гробницы и некоторые гипотезы относительно того, к какому веку до нашей эры и к какой династии мог принадлежать покойный правитель.

"Помещение длиной в шесть и шириной в четыре с половиной метра, -читал Василий машинописный текст, кое-где правленый четким почерком профессора Кунгурцева, – высота около трех метров, потолок куполообразный. Вдоль одной из стен – барельеф "Шествие каменных зверей" (описание см. далее). Посреди помещения стоит каменный гроб с мумией, кругом скелеты людей и домашних животных, общим числом 8, и предметы домашней утвари общим числом..."

Детектив перевернул еще несколько страниц и наткнулся на список, заинтересовавший его гораздо более: подробный реестр найденного в гробнице с указанием дальнейшей судьбы каждого предмета. Из этого списка, оформленного в виде таблицы, Дубов узнал, что собственно мумия увезена Кунгурцевым в Ленинград для научных исследований, предметы утвари частично разделили участь мумии, а частично переданы в Кислоярский музей, кости поступили в известный филиал под начало профессора Петрищева, и лишь клеточка напротив записи "Гребень золотой с орнаментальными узорами" зияла пустотой. В самом низу таблицы значилось, что каменный гроб и художественный барельеф остались внутри кургана ввиду своей неподъемности и нетранспортабельности.

На последующих страницах речь шла как раз о гробе и барельефе, а их описание сопровождалось фотографиями – правда, весьма темными и неразборчивыми, учитывая, что они делались в темном помещении и, по всей видимости, не самой совершенной аппаратурой.

"Впереди шествует лев, символизирующий у древних кислоярцев могущество их правителя, – читал Василий, – за ним – медведь, воплощающий в себе силу и мудрость. Далее следует лиса как символ хитрости и благородства..."

Читая описание барельефа, Дубов поминутно справлялся с фотографией. Однако его внимание привлекло какое-то размытое пятно как раз над коровой, символом процветания и изобилия. В описании о нем не было сказано ни слова.

– Оптический дефект, – пробормотал детектив. – Или... или это какая-то птица? Но почему тогда о ней ничего не сказано? Нет, видимо, все-таки дефект.

Сделав последние пометки себе в блокнот, Василий откинулся в вольтеровском кресле. Он прокручивал в мозгу описание гробницы со всем ее содержимым и чувствовал, что чего-то не хватает, но чего именно – никак не мог сообразить.

Дубов решительно поднялся и, прихватив папку, направился в "основной" кабинет госпожи Свешниковой.

– Ну как, Василий Николаевич, нашли вы то, что искали? – спросила Тамара Михайловна.

– Пожалуй, да. Но лишь отчасти. – Детектив заглянул в блокнот. – У меня к вам, Тамара Михайловна, будет еще парочку вопросов.

– Постараюсь ответить.

– Первый – какова судьба золотого гребня? В описании об этом ничего не сказано.

– Ну, тут долгая история, – нехотя отозвалась директриса. – Вам непременно нужно знать?

– Стопроцентно не уверен. Но не исключаю, что и это может пролить свет на все дело в целом.

– Профессор Кунгурцев думал передать гребень в Эрмитаж, однако все оказалось не так просто. Как раз в то время началась кампания за региональную самостоятельность Кислоярского района, о создании независимой республики речь еще не шла, и в газетах много писали о культурных ценностях кисляцкого народа и о том, что недопустимо их разбазаривать. В общем, в свете всего этого профессор решил временно оставить гребень для нашей экспозиции "Древние курганы Кислоярщины", а уже потом решать вопрос о его дальнейшей участи.