Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов

Убийца взглянул на большой живот, медленно поднес нож. Два росчерка крестом, он достал из вспоротой утробы не дышащего младенца, перерезал пуповину, положил его в подготовленную корзину. После накрыл и пошел прочь, по пути обернув масляную лампу. Огонь быстро уцепился за тряпки по растекающемуся пылающему маслу, набирая силу и поглощая под собой безжизненные тела...

...Три тени склонились над корзиной с младенцем, не издающим ни единого звука. Лишь только камень под корзиной, чернота которого заставляла мрак вокруг чувствовать себя вечерним сумраком. Отмеченное дитя – последнее такое было тысячелетия назад, и тогда мир содрогнулся, а боги пали, став смертными рабами. Именно его и ждали в своей тюрьме те, кто когда-то правил этим миром. Нерожденный будет наделен их силой и вернет им былое господство.

Тени отступили прочь, мириады искр вырвались из плоти камня, вся его поверхность покрылась вспыхнувшими одновременно витиеватыми знаками, воздух, задрожал, пытаясь сбежать прочь, но частицы его погибали, поглощенные плотью искр. Крошечные всполохи иссиня-черного дыма поднимались от монолитной плоти камня все выше и выше, на мгновения застывая над корзинкой, символы вспыхивали ярко-салатовым светом, и дым устремлялся к младенцу, проникая сквозь его кожу и затягивая за собой мерцающие образы. Младенец не просыпался, лишь только на мгновение по его тельцу проступили черные витиеватые рисунки...

...По стенам стекает вязкая слизь, все дно кишит червями, ползунами и жуками. Малыш нескольких месяцев от роду отстраненно сидит на холодном дне, игнорируя ползающих по телу мерзопакостных существ. Иногда что-нибудь заползало ему в приоткрытый рот, он тут же смыкал губы и пережевывал. Нерожденный не издавал ни звука, сидя в темноте, которая не могла победить источаемый десятками испещренных символами камней в стенах темный дым. Тень, даже здесь явно видимая, не смотря на мрак, возвышалась над малышом, подергиваясь, словно бы повторяла резкие движения. Малыш продолжал молчаливо сидеть, изредка пережевывая добычу...

...Иногда малыш прохаживался по дну ямы, которая со временем становилась для него меньше. Он уже пробовал вскарабкаться по стенке, но раз за разом срывался. После очередной неудачи Нерожденный садился на холодное дно и так проводил долгие периоды медленно тянущегося времени, иногда его правая ручка приближалась к полу, и пальцы словно что-то вычерчивали на поверхности, тень подергивалась в темноте. Камни с символами постоянно источали черный дым, стремящийся к Нерожденному и впитывающийся сквозь кожу.

Еще одна попытка, цепкие пальчики ухватились за отступы, впились в промерзлую стену, малыш карабкался, поднимаясь все выше и выше. Раз за разом малыш приближался к заветной вершине ямы, ручонка потянулась и ухватилась за край, он подтянулся, вторая ручка уперлась, тельце послушно последовало, и малыш перевалился на сухой пол в сторону от зияющей ямы. Некто поднял его и молчаливо понес прочь...

...Холодный промерзлый пол, который слегка покрывает застарелая солома, крошечная дыра в углу чернеет в слабом свечении ползающих по стенам слизней. Мальчик неподвижен, грязь на его тельце затвердела, но это нисколько не беспокоило. Слабый писк раздался из дыры, показался темный силуэт, малоразличимый в темноте. Силуэт застыл на мгновение, приподняв переднюю часть своего тела, в тишине почти неслышно прошуршал звук вдыхаемого ноздрями воздуха. Силуэт рванул прямо на ребенка, маленькие, но цепкие коготки цеплялись о камень. Мгновение, рука Нерожденного резко рванула вперед, пальчики сцепились, раздался писк, хруст ломающихся позвонков, и пушистое безжизненное тельце обвисло в крепко сжатой ручке. Он поднес к себе тельце, обнюхал, и двумя руками оторвал голову крысы, после принялся разрывать зубами и жевать сырое мясо.

Крысы регулярно приходили, пытаясь полакомиться детской плотью, но Нерожденный каждый раз с большей легкостью убивал их. Периодически малыш вставал посреди его обители и с предельной точностью повторял движения, удары, развороты, как будто бы он обучался этому долгие годы. Камень стен его каземата содрогался и крошился, покрываясь трещинами. Его ноги двигались так, что на полу прочерчивались символы, оживавшие на мгновение и тут же истаивающие. И только тень, даже здесь присутствовавшая постоянно, могла видеть все его телодвижения, повторять и быть безмолвной соседкой...

...Заросшая плесенью дверь со скрипом отворилась, свет полумрака ослепляющей силой ударил в привыкшие к темноте глаза. За дверью стоял некто в черном балахоне, скрывающем его с головы до ног. Нерожденный вышел, изрядно обросший и грязный. Некто указал направление, и ребенок молча пошел вперед по узкому глухому коридору.

Шли долго, за это время мальчик ни разу не обернулся. Он шагнул в небольшую комнату, и позади в этот же момент захлопнулась тяжелая дверь, напротив его со скрипом в стене поднималась проржавевшая толстая створка, открывая нору. Никаких эмоций, лишь только хладнокровное неподвижное ожидание хищника. Из норы донеслось рычание, блеснула пара глаз. Кулачки сжались, в комнату вышел пес, его скалящийся рот пенился, острые клыки блестели зловещей белизной. Глаза свирепо смотрели прямо в глаза Нерожденного, рывок – пес раскрыл пасть в полете, чтобы вцепиться. Правая нога вытянулась в сторону, руки рванули навстречу и ухватили пса за выставленную лапу, резкий изгиб, ребенок дернул за лапу на себя – пес заскулил, пролетел мимо, провернулся в воздухе несколько раз и грохнулся спиной о противоположную стену. Не успел он подняться, как Нерожденный прыгнул навстречу, выставляя в полете колено и приземляясь им прямо на пса. Еще более сильно заскулила псина, руки ребенка вцепились с небывалой силой, раздалось скуление сквозь раскрывающуюся пасть. Пес пытался вырваться, но ноги ребенка обвили шею, сжимаясь сильнее с каждым мгновением. Треск нижней челюсти, лапы последний раз дернулись, и тело пса обмякло, лишь только остаточные конвульсии в мышцах. Кровь стремительно растеклась по полу.

Нерожденный сел рядом, тень продолжила повторять движения, рука ребенка водила по полу, вырисовывая витиеватые символы...

... Дверь отворилась, поддавшись силе. На полу спиной к двери сидит грязный юнец. Вокруг десятки останков животных, одно из тел еще свежее, величиной в несколько раз больше взрослого мужчины. Стены комнаты испещрены бороздами от острых когтей, местами камень выбит и расколот.

Некто в балахоне молчаливо ждал за дверью, тот встал. Некто пошел впереди, Нерожденный последовал за ним, проходя по узким коридорам, лишенным света, лишь только все те же слизняки, обильно живущие на склизких стенах. Внезапно коридор и Некто истаяли, и юнец оказался в совершенно незнакомой пещере. Он огляделся, ничего особенного – камень, капающие протоки воды, тут же промерзающие, сталагмиты изо льда, и вездесущая тишина. Жуткий холод сразу же пробирал до костей, но Нерожденный не сжался, волосы на теле не вздыбились. Лишь только вырывающийся при дыхании пар, и нарастающий иней на теле. Юнец шагнул вперед, под босой ногой раздался слабый хруст льда. Он еще раз осторожно шагнул, после пошел уже уверенным шагом. Полная темнота лишала возможности видеть, закрытые глаза позволили сконцентрировать другие чувства и быстро двигаться вперед, время от времени уверенно сворачивая из одного ледяного коридора в другой. Бесконечная тишина бессильно отступала от хруста шагов по ледяному полу, каждый даже самый слабый звук разносился протяжным эхом. Внезапно Нерожденный остановился, вслушиваясь, его дыхание замедлялось, сердце билось все тише и реже. Он чувствовал, подобно хищнику, ощущающему нутром, что совсем рядом притаилась жертва. И юнцу ведомо, что жертвой как раз был именно он, перенимая ощущения того, что таилось там во мраке за поворотом. Сердца хищника бились быстро, тяжелое дыхание, вонь пасти.