Наталья Загороднева - Ловцы душ

   К полудню подъехала машина из ритуального агентства, и плач в квартире усилился, женщины запричитали по обычаю. Вошли крепкие мужчины с повязанными на предплечьях носовыми платками. Сергей обернулся на них равнодушно, я увидела в его глазах бесконечную тоску.

   Под плач причитальщиц гроб с телом понесли на улицу. Там собрался, казалось, весь дом. К машине от дома пролегла дорожка из живых цветов. Траурная процессия двинулась медленно, впереди - дети с венками и цветами, портретом, затем - мужчины, несущие гроб, Сережа с мамой и следом - друзья и родственники. Встречные, присмотревшись к молодому лицу на фотографии, охали, качали головами, мол, как же так? В конце улицы гроб погрузили в машину, и Яна отправилась в последнюю поездку по родному городу.

   На кладбище уже была готова могила. Я содрогнулась: как страшно! А если я еще почувствую, каково это - лежать под двухметровым слоем промерзшей земли? Но тут же напомнила себе, что связь с телом уже утеряна, я ничего не ощущаю, там, в гробу - лишь пустая оболочка. Прах к праху...

   Короткие прощальные речи, монотонное пение молитв, и вот могильщики дали знак: пора закрывать. Мама надрывно закричала, бросилась на гроб всем телом:

   - Нет! Не дам! Не пущу!

   Соседки, плача, оттянули ее. Сергей смотрел невидящим, сухим взглядом впереди себя, казалось, ничего не замечая. Лучше бы ругался, рыдал, ну хоть как-то выплескивал свое горе!

   Гулко стукнули о дерево первые тяжелые горсти земли. Сергея подтолкнули к яме, подсказали, что делать. В его голове мелькнула мысль: упасть прямо сейчас туда, на двухметровую глубину, и пусть засыпают и его тоже. Но сзади уже подталкивали, а могильщики приступили к работе, шустро орудуя лопатами. Он бросил три горсти, как полагалось, и отошел в сторону. Когда все уже ушли, он долго стоял у нарядной могилы, как шубой, укрытой венками и цветами. Смотрел на портрет любимой и надпись под ним, состоящую из фамилии, имени и двух дат.

   Он ушел, а я осталась. Не потому, что тело все еще держало меня. Просто не понимала, куда мне теперь? Связь с хозяином ощущалась, я понимала, что не могу отправиться далеко отсюда. Не будь ее, можно было бы пролистать страницы памяти, побывав в самых значимых моментах земной жизни, легко пересекать время и расстояние. Но мне это не позволено.

   Сквозь тянущую боль я почувствовала и другое: отчетливое тепло и свечение откуда-то. Присмотрелась, прислушалась к своим ощущениям. И поняла, что меня тянет мой собственный дом. Он светится! Не просто светится, а тянет меня, как свеча мотылька. Я удивленно отметила, что есть в этом сиянии нечто необъяснимое... Магия? Вспомнила: той ночью, перед тем, как отправиться к Ловцу, я потеряла сознание. А до того? Летающие стаканы... Меня пронзила догадка. Так вот в чем был смысл неосознанного ритуала! Неужели... Не может быть, чтоб то-то, о чем я и не подозревала в себе, тогда уже знало, что все это произойдет, и я попаду в капкан и мне нужен будет маяк?! Так, значит, все это предопределено? Но зачем же это было нужно? Значит, еще ничего не закончено, и кто-то подает мне знак, что нужно бороться.

   Поминки прошли буднично, обычно. Мама в хлопотах отвлеклась, металась между кухней и залом, где за столами сменялись партии гостей. Наконец, остались самые близкие. В комнате повисло гнетущее молчание. Сережа, очнувшись от глубокой задумчивости, поблагодарил маму и предложил ей ехать домой. Она не отказалась - устала очень, да и чувствовала себя неважно.

   Оставшись один, он машинально убрал со стола, передвинул мебель, навел порядок в комнате. Прошел в спальню, сел на нерасправленную постель. Что-то вспомнив, поднялся, принялся искать по ящикам. Наконец, нашел. Мою шелковую маечку, ту самую, что подарил на годовщину. Прижал ее к груди, вдохнул запах, еще сохранившийся на ткани, и завыл, как раненый зверь.

   Меня отпустило: ну хоть выплачется. Но он сорвался, побежал в зал, достал из бара бутылку коньяка и жадно прихлебывая, пил прямо из горлышка. Затем, пошатываясь, вернулся в спальню и рухнул на кровать, как подкошенный.

   И теперь уже мне было так горько и больно - мало того, что одна, так еще и видеть, как любимый глушит память обо мне спиртным. А если это у него войдет в привычку? Беззвучно заскулив, я приткнулась под бок к мужу, слушая торопливое биение его сердца, и остаток ночи вспоминала наши с ним счастливые моменты.

   Утро подарило приятный сюрприз. Сережа еще спал, когда в дверь позвонили. Я поняла, кто там и замерла в приятном предчувствии. Он. Помятый с похмелья, открыл дверь. На пороге стояла Татьяна.

   - Здравствуйте, вы меня помните?

   Он всмотрелся мутными глазами, молча кивнул, посторонился, приглашая ее войти.

   Она смущенно присела на стул в кухне. Сережа потер лицо руками, извинился, попросил подождать несколько минут - ушел умываться и приводить себя в порядок.

   - Ты пришла, - радостно подумала я.

   - Ага, - шепотом ответила она. - Я с ума сошла?

   - Вовсе нет, - уверила я ее. - Это, наверное, мой ангел послал мне тебя.

   Она вздохнула.

   - Я все думала, что же это со мной, и из головы не выходили слова, что тебе нужна помощь. Решила: раз уже я не поверила, и поплатилась: теперь до скончания жизни буду винить себя за твою смерть.

   - Не кори себя, - ответила я. - Меня убили.

   - Но как? - громко спросила она и осеклась, оглянулась, добавила шепотом: - Как убили? На теле никаких повреждений!

   - Я все расскажу тебе, а ты сама решишь, нужно ли тебе в это влезать, хорошо?

   Она кивнула. Тут вернулся Сережа, умытый, посвежевший.

   - Простите, не помню вашего имени...

   - Татьяна, - представилась она.

   - А я Сергей. Давайте помянем Яночку?

   Он снова помрачнел, и Таня взяла инициативу на себя:

   - Закуска найдется? А у меня - вот...

   И достала из сумочки бутылку водки.

   Они долго сидели за столом, и я радовалась: Сережа выговорился. Рассказал ей всю нашу историю, показал семейный фотоальбом и пьяно поплакал. Она слушала, сама едва пригубляя спиртное. Когда он окончательно размяк, подставила ему плечо и проводила в спальню, уложила в постель, укрыла одеялом.

   - Исполни одну мою просьбу? - спросила я ее. - Там, с моей стороны постели, под матрасом - тетрадка. Достань, пожалуйста.

   Она послушно сделала это.

   - Возьми себе. Там мои стихи. Глупость, конечно, но мне не хочется, чтоб Сережа нашел их. Ему будет больно.

   Она молча положила тетрадь в сумку, прошла в прихожую, оделась.

   - Пойдем со мной?

   Я прислушалась к своим ощущениям. Кажется, смогу отправиться с ней. Тем более, что вся она окутана таким приятным теплым свечением.