Личия Троиси - Дерево Идхунн

Да, у человека. Фабио уже начал верить в его неправдоподобную историю именно благодаря ледяным рукам. Он вспомнил о том, как ловил ящериц, и о липком свежем запахе, который их кожа оставляла на подушечках его пальцев.

Зажмурив глаза, он крепко сжал руки молодого человека.

— Взываем к тебе из глубин твоего заточения, о, Вечный Змей, ответь на нашу мольбу, — в унисон произнесли они.

Все звуки вокруг стихли, и внезапно погасли звезды на небосклоне. Чернота, расползавшаяся во все стороны от русла реки, взбиралась на скалы ущелья, поглощая все на своем пути, до тех пор, пока не воцарилась полная темнота. Нидхогр… Фабио почувствовал его появление до того, как тот предстал перед его глазами, и, как обычно, задрожал. Мальчик еще не привык ни к ужасу, исходившему от его образа, ни к его пугающей силе, ни к этому ощущению своего ничтожества, которое вызывало появление виверны у всякого, кто ее видел. Но мальчик старался держаться, ведь он был уверен в себе и ничего не боялся.

В бездне, окружавшей Рататоскра и Фабио, сначала возникли два горящих глаза, потом из тьмы стали медленно выплывать очертания продолговатой морды и кроваво-красная длинная пасть, с наводящей ужас ехидной ухмылкой и белыми острыми клыками.

В последнюю очередь появилось черное, кожистое, чешуйчатое тело. Ноздри чудовища дрожали, что-то вынюхивая, и со зловещим свистом выпускали воздух.

— Я почти чувствую его… запах воздуха, аромат ночи… Я становлюсь сильнее, а заклятие все слабее и слабее. — Монстр на мгновение замолчал, а потом внезапно вытаращил глаза, уставившись на Фабио.

— Ну и?.. Зачем вы меня потревожили?

Первым начал говорить Рататоскр:

— Этот мальчишка попросил меня вызвать вас, мой повелитель.

— Я знаю, — сухо ответил Нидхогр. — Я возлагаю на тебя большие надежды, парень. Ты стал первым из твоего рода, кому я оставил волю, потому что знаю, что ты всем сердцем принадлежишь мне, а твоя душа — часть моей, Докажи же, что ты заслуживаешь такой чести: сосуд у тебя?

Фабио напрягся.

— Я искал его повсюду: ни в местах, упомянутых в сказаниях, ни в указанных вами его нет.

Мальчик почувствовал, как Нидхогр затрясся от охваченной его ярости, он видел, как глаза виверны наполнялись ненавистью. Фабио ощутил, как она пронзила все его тело; мальчику показалось, что его голова вот-вот лопнет, а из его горла вырвался наружу жуткий крик.

Потом все так же внезапно закончилось, как и началось. У Фабио возникло ощущение, будто он пятится назад, сползая во мрак бессознательности, но Нидхогр силой мысли удержал его в сознании.

— Я отдал тебе приказ, и ты должен слепо ему подчиняться, — холодно произнес он.

Мальчик попытался восстановить ясность ума.

— Думаю, что я знаю, где оно находится, — заявил он сдавленным голосом. Нидхогр ослабил хватку, и мальчик снова смог дышать. — Церковь, — добавил Фабио, поднимая глаза. Он отчаянно старался казаться сильным и выдержать давление этих безжалостных глаз.

— Почему именно там? — вмешался Рататоскр, скрывая усмешку.

— Потому что это — их место, — решительно и несколько презрительно ответил Фабио. Затем он снова посмотрел на Нидхогра. — Вы сказали, что сосуд выкрали и что служительницы культа забрали его у ваших слуг. Если это так, тогда он должен находиться в одном из их святилищ, это и есть церковь. Ну, или, по крайней мере, он обязательно должен появиться в местах, связанных с ними; несколько дней тому назад я почувствовал странную ауру, когда оказался там.

Нидхогр, прикрыв глаза, хранил молчание, два кольца серого дыма четко выделялись на фоне мрака, окружавшего его фигуру.

— Время поджимает, — произнес он наконец. — Любая твоя ошибка, любое твое непростительное промедление может привести наших врагов к плоду.

— Мой повелитель, они даже не знают, что мы здесь и что известно нам. Как бы то ни было, Нида уже отправилась на поиски третьего плода, — заметил Рататоскр.

— Она меня не интересует. — Голос Нидхогра грозно прогремел, насквозь пронзая мозг его слуг. — Я не найду себе покоя до тех пор, пока не будет повержен Тубан и не уничтожено Древо Мира. Мы уже и так упустили первый плод — я не допущу новых провалов.

Затем Фабио снова ощутил на себе его тяжелый взгляд.

— Ты знаешь наш уговор. Я многое тебе дал и многое требую взамен. И если ты допустишь промах, то я заберу все назад, а напоследок лишу тебя жизни.

Мальчик, превозмогая страх, пытался держаться уверенно.

— Я не промахнусь.

— Надеюсь, — прошипел Нидхогр.

Мрак рассеялся, и образ повелителя виверн исчез так же внезапно, как и появился. Фабио и Рататоскр снова остались одни на фоне пустынной панорамы ущелья. Мальчик лежал на земле, ладонями упираясь в голую скалу. За спиной он услышал смешок молодого человека.

Стиснув зубы, Фабио вскочил на ноги. Он схватил Рататоскра за шиворот, а в это время опять зашевелилось вживленное в его спину устройство, покрывая его правую руку ножнами из сверкающего металла. Хватило одного мгновения для того, чтобы кулак юноши превратился в острый клинок, который он приставил к горлу своего напарника.

— И что здесь смешного?

Улыбка вмиг исчезла с лица Рататоскра.

— Убери руки.

Фабио не ответил. Молодому человеку достаточно было крепко сжать его запястье, чтобы сверкнула темная молния; и мальчик, вопя от боли, убрал свою руку.

— Не смей угрожать мне, — прошипел Рататоскр. — Я смеюсь над твоей жалкой внешностью, а еще над тем, что ты оказался ничуть не лучше своих предшественников.

— Я не такой, как они, я сильный, — возразил Фабио, глядя на него с нескрываемой злобой.

Рататоскр подошел к мальчику поближе.

— Тогда докажи это. Принеси нашему повелителю сосуд.

— Я это сделаю, обязательно сделаю, и тебе расхочется смеяться надо мной.

— Увидим, — злобно ухмыльнулся Рататоскр. Затем он показал ему два пальца. — Два дня. Затем через две ночи мы снова встретимся, и если ты не принесешь сосуд, тогда распрощайся со своими умениями и своим бесценным сознанием. Уже готово устройство, которое будет контролировать твою волю.

— Испытывай его на ком-нибудь другом. Я не промахнусь.

— Слишком много болтаешь! — Рататоскр снова позволил себе пренебрежительную улыбку. Затем он удалился с тем же изяществом, с которым появился. — Два дня, не больше, — добавил он, и мрак поглотил его.

В то время как Фабио готовился снова взлететь в ночное небо, София ворочалась на кровати, безуспешно пытаясь уснуть. Она чувствовала себя выбитой из колеи, и чем дальше, тем больше ее одолевало острое и мучительное осознание того, что произошло в тот вечер. Жуткий казус с тем мальчиком в кассе, его мрачный презрительный взгляд, когда наконец она дала ему билет.