Марина Казанцева - Путь в Селембрис

Болото булькало, вздыхало. С мерзким звуком всплывали гроздья пузырьков. Перелетали с кочек на кочки голубые огоньки, мрачно полоскалась по ветру осока. Чахлые берёзы и осины уныло раскачивали мёртвыми ветвями.

— Скорее! — пыхтел Долбер, выныривая из болотной жижи. — На рассвете жабы закрывают входы в свои подземные жилища.

Вот все трое взобрались на островок, невидимый с берега. На островке шло шевеление: какие-то неуклюжие тёмные твари шатались туда-сюда. Они были похожи на большой пласт мха, содранный с почвы. Только пара тусклых глазок без признаков зрачка светилась под нависающим моховым гребнем.

Притаившись под клюквенным кустом, вся троица следила за жабами, не понимая, что они там делают.

Откуда-то с лёгким комариным звоном выплыли голубые огоньки. Они не перелетали с кочки на кочку, а вились в воздухе. Их становилось всё больше. Пространство осветилось. Жабы перестали ползать и замерли.

Огоньки слились в высокий, тонкий язык голубого пламени. Пламя колебалось и принимало неясные очертания. Силуэт как будто искал форму. Вот проступили голова и руки. Развеялся по ветерку прозрачный шарф. Затрепетала лёгкая ткань воздушного подола. Поплыли волны сладкого, дурманящего аромата. По торфяному болоту пошла, как по земле, неземная красота: сотканная из блеска звёзд и лунного света болотная синюха.

— Пошла очаровывать… — прошептал лягух.

Все трое смотрели ей вслед и не заметили опасности. Откуда-то возникла толстая моховая рука, и Долбер с отчаянным кваканьем взлетел, дрыгая лапками и раздувая защёчные мешки.

— О-ву-ву-у… — с удовлетворением пробормотала жаба и сунула большого лягуха в ивовую клетку.

Ёжик моментально свился в клубок, а хорёк мелькнул, как молния, и скрылся. Кикимора любила угощаться жирными лягушками. Бедный Долбер!

Они не рискнули сунуться в широкий зёв двери, в который поминутно проходили жабы. Сама дверь в подземелье походила на приподнятый над почвой слой густого сфагнума. Зато Паф, рыская вокруг, отыскал нечто вроде вентиляции. Под засохшей берёзкой была нора, в ней никто не жил. Нора вела в подземные хоромы хозяйки болота, кикиморы Дёрки.

Оба маленьких друга проскользнули в норку и вскоре выбрались в извилистые ходы, по которым сновали всё те же жабы. Они несли корзиночки с лягушками, пузыри с крупными водяными жуками и берёзовые туесочки с мышами. Очевидно, в болоте готовились запасы к подступающей зиме.

Приятели попали как раз в такую кладовую. Они моментально кинулись на полки. Пафнутий налопался консервированных мышей, а Лён уполовинил крыночку с водяными жуками.

Потом, вспомнив о несчастном Долбере, легко подрыли под плетёной дверью и помчались разведывать обстановку.

Лягушек несли по коридору дальше. Из ивовых корзинок их вываливали в дымящийся чан. Заправляла всем большая жаба. Она мешала огромной деревянной поварёшкой густое варево и разливала его по глиняным горшкам.

Приятели в ужасе переглянулись. Неужели Долбера постигла та же участь?! Хоть, он и скотина, но всё же человек! Паф присел на задние ножки и горестно сложил лапки на груди.

— Братцы, — проквакал кто-то сверху, — я тут.

Бедного Долбера ещё не съели. Самых больших лягушек (а Долбер был большой лягушкой) посадили в отдельную клетку и подвесили под потолком.

— Меня подадут завтра! — жалобно поведал Долбер. — Кикимора ждёт гостей. Пора осенних свадеб.

Положение было ужасным. Мало того, что они не нашли печатку, теперь ещё и Долбера того и гляди, подадут в свадебном пироге! Как добраться до проклятой клетки?

Ночь ещё не кончилась. И до вечера будущего дня оставалось более двенадцати часов. До рассвета ёжик и хорёк рыскали по переходам Дёркиного подземного жилища. Разузнали, где располагался банкетный зал. Саму кикимору пока не повидали. Стащить бы у неё печатку! Тогда ведьма Фифендра превратила бы их всех троих в людей, и Долбер сам сбежал бы из болота.

Маленькие разведчики утомились, даже неугомонный Паф начал спотыкаться. Они ещё раз вернулись и проведали пленного лягуха.

Котёл уже не дымился. Варево разлито в низкие горшки и запечатано болотным воском поверх крышек. Жабы прекратили шататься по переходам и тихо храпели во всех углах. Дневное время в этом подземном царстве — время сна и в заготовочной всё стихло. Лягушки тоже спали, свесив ноги сквозь толстые прутья клетки. Только один лягух не спал и грустно смотрел сверху на ёжика и хорька.

— Не дрейфь, Долбер. — всё, что мог ему сказать Лён. — Как только тебя снимут, мы тут же что-нибудь придумаем.

Он был уверен, что они как-то, но выкрутятся. Что-то должно придти на помощь.

Лён сопротивлялся, старался не закрывать глаза. Но, сон был сильнее.

ГЛАВА 5. Рога и копыта

Чужие лезли отовсюду. Лёнька отбивался мечом. Но, меч уж больно какой-то несерьёзный — деревянный. С морд чужих капала тягучая слюна. Больше всего Лёнька боялся, что она капнет на него. Тогда прожжёт не только джинсы, но и кожу! Он оглянулся.

Терминатор рубил Чужих в капусту. Рипли ловко колотила их мухобойкой. Лёнька облегчённо вздохнул и тоже стал тыкать чудовищ своим деревянным оружием. Может, не заметят и подохнут.

Он вскочил и некоторое время очумело вертел головой. Будильник орал побудку. Лёнька убедился, что Чужих точно нет. Это было хорошо.

Торопливо покидав в себя заботливо разложенные на тарелочке бутерброды, Косицын вырвался на волю. Он опередил Федюню! Дверь подъезда расхлябанно зевала — опять испортился кодовый замок.

Хитрый Лёнька притаился за тяжёлым металлическим щитом. Едва услышал торопливые шаги, как тут же толкнул дверь, но забыл, что при неработающем запирающем механизме она не оказывает сопротивления. Раздался крик. Почуявший дурное Косицын вышел из укрытия и обнаружил страшную ошибку: Наташа Платонова, ничего не подозревая, получила железом по лбу! Следом выходил Бубенцовский.

На лбу девочки наливался краснотой заметный бугор.

— Мы опаздываем! — занервничал Бубенцовский.

Наташа оскорблённо молчала. Бедный Лёнька растерялся и не знал, как оправдываться. Куда с таким рогом в школу?!

— Пойдём, сделаем примочку. — выдавил он через силу.

— Второй день в школе и — прогул. — сурово ответила соседка.

— Я всё объясню. — покаянно пообещал Косицын. — Мне не привыкать. Всё равно ругают.

— Так я сижу с хулиганом? — ещё мрачнее спросила девочка.

— Простите, братья по разуму. Я ждать не могу. — нетерпеливо произнёс Федюня. — А то папан мне выпишет пардон по шляпе.