Владислав Сергеев - Господарь

Все обернулись. Виктор спокойно спал, только лицо, при свете луны, казалось немного беловатым. «Всё, пошутили и будет. Спите». Повернувшись на другой бок, Рост снова заснул…

…Он помнил всё…

…Рейд по турецким тылам прошёл отлично. Вражеские полки разбиты, взят большой обоз. Десятки телег полны оружия, продовольствия и фуража. Удалось захватить даже казну Сулейман-паши. События сей ночи радовали Михаила. Наконец, он смог отбросить турок от своих рубежей. И, как всегда, помог Атил, со своими «волками». Мала дружина у болярина, да, по всему видать, великие в ней вои. Он быстро привык к этому странному болярину, несколько лет назад, осевшему в Валахии. Молчаливый, он незаметно стал незаменимым советником в военных и государственных вопросах, оттеснив на второй план старых соратников. Его острый ум и, какое-то, прямо, волчье чутьё не раз помогало господарю. За пять лет их знакомства, Атил совсем не изменился внешне. Ни войны, ни тяжёлые походы, не смогли стереть лёгкую, ироничную полуулыбку с его бледного, воскового лица. Лишь губы налились кровью и приобрели ярко-пунцовый цвет. В контрасте с лицом, они притягивали бы взгляд, но этого не происходило. Мешали глаза. Они доминировали во внешности. Пронзительные, проникающие в самую душу глаза. Всегда холодные, завораживающие. И умные, будто, их обладателю открыты все тайны мироздания. Михаил не любил встречать взглядом с Атилой, старался избежать этого. А тот, всеми силами, старался, только, усугубить неловкость сей ситуации.

Странно действовал на князя болярин. Михаил, часто, пытался понять его, но всё тщетно. Атил всегда любил оставаться в тени, как в прямом, так и в переносном смысле. Его появление, зачастую, заставляло содрогаться от неожиданности старого, закалённого в боях воина. Он вообще умел передвигаться полностью бесшумно и удивительно быстро, незаметно проходить сквозь двери. По старым лестницам дворца подниматься так легко, что деревянные ступени, своим скрипом будившие половину замка, оставались, молчаливы, аки рыбы. Сам, с советам к князю, не лез, говорил, токмо, когда обратятся непосредственно к нему. Но, ежели, уж говорил, то всегда в точку, всегда по теме, умно и хитро.

И, теперича, рать совершила сей предерзостный рейд к границе, хотя, поначалу, идея казалась совершенно глупой и безрассудной. Атил смог убедить Михаила, что Сулейма-паша, безнаказанно опустошавший восточное приграничье, не ждёт внезапного удара от противника, явно слабейшего и не подготовленного.

«Тем более», – говорил Атил: – «Сама природа встанет за нас. Под прикрытием тумана мы подойдём к лагерю турок и уничтожим их. Токмо, князь, налёт сделаю я, со своими «волками», а ты, со всей остальной ратью, возьми лагерь в кольцо. Так надёжней будет». «Добро. Не дадим никому уйти живьём». «А живых и не будет».

Живых и не было, сдержал слово болярин. Под утро туман рассеялся и Михаил приказал сжимать кольцо. Армия, не спеша, настороженно двинулась вперёд. Дойдя до лагеря, господарь не поверил увиденному. Атиле с дружиной удалось уничтожить, порядка, семи тысяч турок. Всех! Такая удача казалась непостижимой, даже, для таких умелых бойцов, как «волки». За последние годы, полк Атилы вырос, почитай, вдвое, но, между двустами и семью тысячами, разница огромна.

Со своими телохранителями, Михаил медленно ехал по захваченному турецкому биваку. Палатки янычар стояли, практически, не тронутыми. Царил полный порядок и мертвецкая тишина. Лишь, в прохладном ночном воздухе далеко разносился стук копыт княжей охраны, да слышалось позвякивание меча о стремя. Удивляло отсутствие поверженных вражеских тел. Не видать было и воев Атила. В полном молчании воины, недоумённо и настороженно, осматривались по сторонам. Война, большая али махонькая, в самом своём определении подразумевает кровь и трупы, радостные крики победителей и предсмертные мольбы побеждённых. На войне, как на войне – «a la guerre comme a la guerre». А царившая здесь тишина вселяла ужас. Не проронив ни слова, всадники подъехали к центру лагеря, где находились шатры турецких военачальников. Едва оказавшись на плацу, Михаил застыл в оцепенении. Представшая, пред ним, картина поразила и напугала. Горел огромный костёр. Слышалось потрескивание брёвен, составляющих его. Тела мертвых турок горели в том огне, и в пламени потрескивало не мокрое дерево, а жир человеческий. Смрад стоял невыносимый. На фоне этого адского зарева шёл Атил. Его было не узнать. Так идёт не вассал к своему сюзерену, так ходят повелители империй. Он шёл твёрдой походкой человека, уверенного в своём превосходстве. Плечи расправлены, голова горделиво откинута немного назад. Лицо, впервые, утратило привычную бледность, на щеках розовел румянец. Длинные чёрные волосы развевались, подобно крыльям гигантского нетопыря. Таким Атил предстал пред князем впервые. Михаилу, вдруг, стало холодно, в одночасье начала бить дрожь, не взирая на жар погребального кострища. Паника и страх овладели, некогда, гордым Валашским господарем.

«Боже! Как изменился сей человек?! Как я мог относиться к нему, как к слуге?!»

Подобные мысли мгновенно заполнили его разум. Тем временем, Атила подошёл вплотную. Боевой конь Михаила, прошедший множество битв, видевший смерть и умевший убивать, в ужасе захрапел и отшатнулся назад. Только, железная длань хозяина, с трудом, смогла удержать его от панического бегства. Глаза животного бешено вращались, на губах выступила пена. Обильный пот покрыл могучий круп.

«Я исполнил твое повеление, господарь. Противник изничтожен полностью. Не один не ушёл от наших мечей. А сие – Сулейман-паша, точнее то, что я оставил для тебя. Узри супостата своего».

С этими словами, болярин поднял руку, в которой держал за волосы голову турецкого полководца. Трофей выглядел устрашающе. Вылезшие из орбит, широко открытые, безумные глаза. На месте шеи – рваная рана со свисающими лоскутами мышц и сухожилий. Торчащий, удивительно ярко-белый кусок позвоночника выделялся, на фоне кровавых кусков мяса. Создавалось впечатление, что голову некто, с невероятной силой, просто оторвал от тела. Во всяком случаи, оружие оставляет совершенно другие следы. «Это тебе», – произнёс Атил и швырнул трофей под ноги господаря.

Тяжёлый першерон[12], снова попытался рвануть в сторону, но, повинуясь сильной руке князя, устоял на месте, лишь косился глазом в сторону кровавого дара.

«Спасибо, болярин. Не сомневался в тебе. Где твои люди? Не уж-то все погибли, и ты сжёг их вместе с янычарами? Я не видел ни живых, ни мёртвых».

«Они уже ускакали домой, отдыхать. А погибших», – усмехнулся, – « погибших нет. Мои «волки» – лучшие в мире бойцы. Там, дальше, перед шатром Сулеймана, сложены все трофеи. Дарю их все тебе».