Алёна Волгина - Дорога до Белой башни

Аларик подумал, что он мог бы сделать то же самое, тем более что Вал недавно и так наколдовался, но наблюдать за действиями человеческого мага было интересно, поэтому он не спешил предлагать свою помощь. Магия Вала была мягкой, незаметной и всепроникающей. Она не стремилась выгнуть пространство дугой и завязать узлом, а лишь чуть перенаправляла действующие потоки силы так, чтобы заставить их работать нужным себе образом. Это было совсем непохоже на эффектные ошеломляющие выходки древних магов Серентиса. И, конечно же, ничего общего с извилистыми хищными путями магии кьяри.

Пока Аларик размышлял таким образом о различии магических школ, Тиллерин с Валом дошли до обсуждения ночных дежурств. Кьяри едва успел обидеться, что они как бы исключили его из своего сообщества потенциальных защитников, как Тиль с улыбкой обернулся к нему:

— Было бы здорово, Аларик, если бы ты смог взять на себя одну вахту. Мы все здорово вымотались сегодня. Если у тебя нет других планов, конечно.

Вероятно, они думают, что я ни одной ночи не могу обойтись без убийства, — с досадой подумал кьяри. Но только молча кивнул.

В глубине поляны трепетал жёлтый огонёк костра, девчонка-найденыш уже вовсю дрыхла, завернувшись в добротный плащ Тиля, а прочие путники сгрудились в кучу и шепотом спорили, что нам предпринять дальше. Вернее, спорили в основном Эринна с Тилем.

— Мы не можем так задерживаться! — горячилась девушка. — У нас есть дело, которое не терпит отлагательства! У нас на хвосте гонзийцы! А ты…

Тиллерин успокаивающе накрыл её нервно сцепленные руки своей ладонью:

— Эринна, я рыцарь дороги. И если я вижу человека, нуждающегося в помощи, я обязан оказать эту помощь!

— Ты поможешь многим и многим, если наше дело в Серентисе увенчается успехом! А успех очень зависит от скорости! Ещё немного — и будет поздно!

— Возможно. Мы замахнулись на большое дело. Но сегодня я могу сделать малое, зато прямо сейчас, и оно мне вполне по силам. Ты, конечно, не захочешь разделить отряд…

Эринна отмахнулась:

— Это не вариант.

— Я тоже так думаю. Но подумай ещё вот о чём: тебя постоянно преследует страх перед древней магией. Тебе кажется, что каждая минута нашего промедления даёт возможность злу протянуть свои щупальца ещё дальше. Я же полагаю, что каждый чей-то добрый поступок ограничивает зло и лишает его части сил. В общем, ты больше веришь в магию, а я — в людей.

Эринна, казалось, о чём-то сосредоточенно размышляла. Но не о магии, точно.

— Что если мы оставим её в ближайшей деревне, поручив кому-нибудь доставить девочку к родственникам? За вознаграждение, конечно же?

— Скорее всего, твой порученец продаст девчонку в услужение или приставит к чёрной работе, а твои деньги по-тихому прикопает в огороде, — ответил Тиль.

— Это в тебе сейчас вера в людей говорит? — ехидно заметил Аларик. Не смог удержаться.

Тиль, однако, ничуть не обиделся:

— Нет, жизненный опыт, — по-доброму улыбнулся он.

В тот вечер они так и не пришли к окончательному решению и разбрелись спать. Но Аларик готов был поспорить, что Тиль всё-таки настоит на своём, и даже Эринна его не переубедит. Железный парень.

Ксантису эта игра в прятки начинала уже порядком действовать на нервы. Он почти настиг альтийцев в том городишке недалеко от Террана, но они неожиданно улизнули оттуда, и отыскать их следы на тракте он так и не смог.

Четверо наёмников, нанятые им в придорожной корчме, пребывали в таком же затруднении.

— Здесь тракт делает широкую петлю, — изрёк очевидную вещь парень по имени Шнур, который, похоже, был у них за главаря. — Если бы я спешил в сторону степей, поехал бы напрямик через лес.

— Так ведь этот лес, он… того, — слегка испуганно встрепенулся другой наёмник, щуплый, как воробей. — Люди говорят, нечисто там.

— Брехня! — Шнур презрительно сплюнул. — Бабьи сказки.

— Ежели так, там их и настигнем, — громыхнул третий, с говорящим прозвищем Оглобля.

— Так ведь этот лес… — заныл опять «воробей», — он того… душегубства не любит.

— Какое душегубство? — деланно усмехнулся Оглобля. — Повяжем их тихонько, ни одна ветка не шелохнётся. — И он снова загрохотал смехом, как из бочки.

Четвёртый наемник молчал. Он вообще ни слова не сказал с момента их встречи, и Ксантис уже привык к мысли, что парень просто немой.

Заповедный лес встретил их недружелюбным шумом ветра в кронах и парой шишек в лоб. Пятеро здоровых мужиков не оценили этого тонкого намёка, только «воробей» — Ксантис вспомнил, что парня зовут Щук — опасливо оглянулся.

Дальше дела пошли хуже. Сначала захромала лошадь Оглобли, потом тропа, которая становилась всё уже и незаметнее, вдруг вовсе исчезла. Ругаясь, наёмники попытались вернуться по собственным следам. Когда они в третий раз прошли мимо одной приметной кривой осинки, Ксантис подумал, что здесь точно что-то нечисто.

Тем временем стемнело, и они принялись устраиваться на ночь. Нашли подходящую поляну, окружённую стройными молодыми ёлочками. Оглобля выхватил из мешка топор, лихо крутанул им над головой и направился к ближайшей ёлке, чтобы нарубить лапника и устроить себе постель.

— Стой! — крикнул ему Щук. — Здесь нельзя рубить!

Оглобля недоуменно оглянулся:

— Вы что, прогулялись денёк по лесу и в девок превратились, что ли?

— Я бы тебе не советовал, — поддержал Щука главарь.

Оглобля злобно сплюнул на землю и снова взмахнул топором.

— Сбрендили вы совсем! Это всё морок, навь! Сами же утром ржать будете! Вот!

И он что есть силы хватнул топором по стволу.

То, что началось затем на поляне, не поддаётся разумному объяснению.

На раненом стволе вместо смолы выступила тёмная жидкость, как-то нехорошо напоминающая кровь. Деревья протестующе зашумели и сгрудились вокруг чужаков, причём молодые пушистые елочки куда-то исчезли, а на их месте возникли старые карги, заслуженные ветераны этого леса, с торчащими обломками острых сучьев.

Лошади, вроде бы крепко привязанные к деревьям, непонятным образом оказались на свободе и с ржанием разбежались. Откуда ни возьмись, на поляну налетел ветер, закружился воронкой, вырвал топор из рук растерявшегося Оглобли, а самого его приподнял, покружил в воздухе и швырнул в объятия самой древней ели. Острые сучья вошли ему в бок, в плечо и в спину.

— Уходим, — вдруг произнёс четвёртый наемник, до этого молчавший всю дорогу, и так велико было потрясение остальных от разыгравшейся сцены и от этого неожиданного слова, что они, не сговариваясь, кинулись бежать с поляны. Ксантис успел подумать, что этот парень хоть и редко говорит, зато каждое его слово — золото. Они побежали, а в спину им, как нож, вонзился страшный вопль умирающего Оглобли.