Мэрион Брэдли - Королева бурь

Когда Эллерт наконец сподвигся на долгую и пугающую поездку — он видел, как ошибается, делает неверный шаг, сбрасывавший его в пропасть, видел себя убитым, или искалеченным, или бегущим, поворачивающим в обратную сторону. Отец настоятель приветствовал его и спокойно выслушал историю юноши.

— Ты не урод и не сумасшедший, Эллерт, — сказал он. — Но ты страдаешь от тяжелого недуга. Я не могу обещать тебе, что ты найдешь здесь истинный путь или выздоровеешь. Но возможно, мы научим тебя, как можно жить с этим.

— Лерони считала, что я могу научиться контролировать дар с помощью матрикса, но я слишком боялся, — признался Эллерт. Впервые он мог свободно говорить о своем страхе. Страх для Хастуров был запретной эмоцией, а трусость — пороком, слишком низменным даже для упоминания.

— Хорошо, что ты убоялся матрикса, — кивнув, заметил отец настоятель. — Он мог бы овладеть тобою через твой страх. Думаю, мы сможем научить тебя жить без страха, а если не получится, то ты научишься жить со своими страхами. Для начала ты должен понять, что твои страхи принадлежат тебе.

— Я всегда знал об этом, — возразил Эллерт. — Я чувствовал себя виноватым, и…

Но старый монах лишь улыбнулся:

— Нет. Если бы ты действительно верил, что это твои страхи, то не ощущал бы вины, негодования или гнева. То, что ты видишь, находится вне тебя, вне твоего контроля. Но твой страх — действительно твой. Он принадлежит тебе, как голос, или пальцы, или память, а следовательно, ты можешь его контролировать. Если страх обессиливает тебя, значит, ты еще не признал его частью своего существа и не можешь поступать с ним по своему усмотрению. Ты умеешь играть на рриле?

Изумленный неожиданным поворотом беседы, Эллерт ответил, что в детстве его учили играть на маленькой ручной арфе.

— Поначалу, когда струны издавали не те звуки, которые тебе хотелось услышать, разве ты проклинал инструмент или свои неумелые руки? Однако полагаю, пришло время, когда пальцы стали послушны твоей воле. Не проклинай ларан лишь потому, что сознание еще не научилось владеть им.

Отец настоятель позволил Эллерту немного подумать над своими словами, а затем добавил:

— Варианты будущего, которые ты видишь, приходят извне. Они не являются порождением твоей памяти или твоего страха. Страх возникает в тебе самом, парализуя возможность выбора. Это ты, Эллерт, создаешь страх. Когда ты научишься управлять им, то сможешь безбоязненно смотреть на множество путей и выбирать из них наиболее подходящий. Твой страх подобен неумелой руке на струнах арфы.

— Но что я могу поделать? Ведь я не хочу бояться!

— Скажи мне, какие боги поразили тебя страхом, словно проклятием? — серьезно спросил отец настоятель.

Эллерт пристыженно промолчал.

Монах тихо добавил:

— Ты говоришь, что боишься, однако страх — это нечто, сотворенное тобой из-за недостатка воли. Ты научишься смотреть на вещи по-иному и самостоятельно выбирать, когда тебе следует бояться, а когда нет. Но прежде всего ты должен признать, что страх принадлежит тебе и ты можешь управлять им. Начни вот с чего. Когда ты чувствуешь, что твой страх мешает выбору, спроси себя: «Что заставляет меня бояться? Почему я ощущаю, что страх мешает мне, вместо того чтобы ощущать свободу выбора?» Страх должен стать способом подчинения рефлексов нуждам твоего разума. Судя по твоим словам, в последнее время ты избрал полное бездействие, чтобы не произошло ни одно из тех событий, которых ты боишься. Поэтому выбор был сделан не тобою, а твоим страхом. Начни с этого, Эллерт. Я не могу обещать, что избавлю тебя от страха, но обещаю, что придет время, когда ты окажешься победителем и страх не будет сковывать твою волю. — Он улыбнулся. — Ты же пришел сюда, разве не так?

— Я больше боялся остаться, чем прийти, — со вздохом отозвался Эллерт.

— По крайней мере, ты все еще можешь выбирать между большим и меньшим страхом, — заметил отец настоятель. — Теперь ты должен научиться контролировать страх и быть выше его. Настанет день, когда ты поймешь, что он — слуга, подвластный твоей воле.

— Да будет на то Божье соизволение, — прошептал Эллерт.

Так шесть лет назад началась его жизнь в монастыре. Медленно, один за другим, он победил свои страхи и научился управлять потребностями тела, научившись выбирать из устрашающих вариантов будущего один, выглядевший наиболее безопасным. Затем будущее сузилось, и наконец он увидел себя лишь в одном месте, живущим лишь одним днем, выполняющим только самое необходимое: не больше и не меньше.

Но теперь, шесть лет спустя, Эллерт внезапно увидел впереди потрясающий поток образов: путешествие, заснеженные скалы, незнакомый замок, свой старый дом, лицо женщины… Эллерт закрыл лицо руками, поддавшись напору старого, парализующего ужаса.

«Нет! Нет! Не буду! Я хочу остаться здесь, примириться со своей участью. Я не хочу петь чужие песни с чужого голоса…»

В течение шести лет он был предоставлен собственной судьбе. Теперь перед ним снова распахивался внешний мир. Кто-то за пределами монастыря сделал шаг, тем или иным образом вовлекающий его в чужую игру. Снова нахлынули страхи, подавленные годами дисциплины, но Эллерт сумел выстоять, глубоко дыша и думая так, как его учили: «Мой страх принадлежит мне. Я командую им, и только я могу выбирать…» Хастур снова и снова искал среди теснящихся образов одно будущее, в котором останется простым монахом, живущим в мире с собой, работающим на благо других…

Но такого пути не было, и это кое о чем говорило: что бы ни вмешивалось в его жизнь, он окажется не в силах отказаться от неизбежного. Эллерт долго стоял коленопреклоненным на холодном каменном полу кельи, стараясь заставить разум принять новое знание. В конце концов силы, обретенные в Неварсине, помогли ему совладать со страхом. Когда придется столкнуться с вызовом, он сможет безбоязненно встретить свою судьбу.

К полудню Эллерт просмотрел множество вариантов будущего, которые разворачивались перед ним, разветвляясь в критических точках, и, по крайней мере частично, понял, что его ожидает. Особенно часто он видел лицо отца, попеременно принимавшее сердитое, шутливое и невозмутимо вежливое выражение. Это было первым из предстоявших ему испытаний.

Когда отец настоятель позвал его к себе, он встретил старого монаха, сохраняя полное бесстрастие.

— Твой отец приехал и хочет поговорить с тобой, сын мой. Ты можешь увидеться с ним в северном приделе, в помещении для гостей.

Эллерт на мгновение опустил глаза, но тут же в упор взглянул на своего наставника: