Наталья Метелева - Эльфийский посох

— Сгинь с глаз моих, Даагон, в сей же миг! От твоей неподобающей благородному эльфу горячности может случиться пожар в моем хранилище. Тебе пора идти: скоро совет объявит о дальнейших испытаниях.

— Да и Галлеан с ними, с состязаниями! Не мне же участвовать — в конце концов, не ритуал разрыва, вполне обойдутся без меня. Нет, Хоэрин, с третьим объяснением тоже плоховато сходится, причем — по той же причине, что и со вторым: и Сонил, и особенно Энрах — давно на глазах архонтов. Неужели маги эльфов не почуяли служителей Мортис прямо у себя под носом? Я вот, к примеру, не почуял. И никто, даже королева.

Хоэрин задумался, отложив книгу. Глубокая морщина прочертила его высокий лоб.

— Ты прав, и это мне очень не нравится. А что показал Посох Духа?

— Они его еще не видели. Это предстоит сегодня. Стоит архонтам вынести Посох Духа из зала совета, он горстки праха не оставит от червивого эльфа, так что слуге Безмясой не резон соваться в наследники.

— Согласен.

— Надо же! Вот и остается то, с чего мы начали: тот неизвестный — друид Древа Смерти, и он ждал. А значит, ему есть кого ждать. Мой мальчик не знает о состязании или что-то помешало ему прийти. Что же мне делать, Хоэрин? Каждый мой следующий шаг может стать непоправимой ошибкой!

— Я уже сказал: идти спать. Тут ты точно не ошибешься.

Даагон, скрестивший руки на груди, даже не пошевелился.

— Твоя ошибка в том, мой юный друг, — со вздохом сказал библиотекарь, не выдержав его укоризненного взгляда, — что ты пытаешься решить все задачи за один присест. Пока мы можем быть уверены только в одном: жрецы Мортис — здесь, а с ними — знание, где они растят Древо Смерти, и нам надо их найти.

Он замолчал, но лорд по-прежнему стоял перед ним, как крепко пустивший корни саженец.

— Второе, — вздохнул Хоэрин еще горестнее, — если твой сын жив и слуги Безмясой тоже его ищут, то нам надо обезвредить их, прежде чем они найдут его. Вот и получается, что именно вычислить жрецов — твоя главная задача. Понимаешь, вовсе не спасение мира, эльфов, древа Эрсетеа и гипотетически живого сына. Сейчас — жрецы! Я сообщу, если найду что-то о примененной ими магии. И, храни нас Галлеан, хорошо бы заодно найти и защиту от нее!

На этот раз, к немалому облегчению хранителя свитков, лорд кивнул и направился к двери. Впрочем, не дойдя, вернулся.

— Да, чуть не забыл! А какой меч способен своротить с места бронзовую махину одним ударом?

Хоэрин схватился за голову:

— Ну а это тебе зачем?

— Надо. Страж рассказал мне кое-какие подробности вчерашнего: от удара Энраха колокол провернулся, как игрушечный. Наблюдавшие магессы едва его удержали, а то бы слетел и многих покалечил.

— Алкинор, — не раздумывая, ответил старый эльф. — По легендам, этот меч был способен резать скалы как масло. Странно только, что колокол вообще уцелел после удара таким оружием.

Даагон покачал головой:

— Не совсем уцелел. Ночью я этого не разглядел, но, говорят, на нем образовалась вмятина, которую уже не выправишь. Потому магессы и спустили его наземь. И потом, Энрах бросал меч плашмя.

— Любопытно… Алкинор считался утерянным уже в старину.

— Попробую выяснить, откуда этот меч у стража троп.

— Лорд Даагон! — Хранитель свитков привстал, свирепо сведя брови. — Главная задача! Уже забыл? Главная! А теперь оставь меня, ошибка Галлеана, иначе я изгоню тебя заклинанием ветра или усыплю до совета архонтов!

Может быть, Даагон и выполнил бы пожелание старого друга отдохнуть хотя бы час, если бы судьба не подтвердила, что поговорка «на ловца и зверь бежит» существует не напрасно. Не успел он сам себе пообещать в первую очередь заняться Энрахом, ибо к стражу троп накопилось чересчур многовато вопросов, тот неожиданно вынырнул из-за ствола могучего дуба, словно подкарауливал лорда.

При столкновении с глазу на глаз главы рода Эрсетеа и его потенциального приемного сына лопнула и та видимость учтивости, которой оба придерживались в присутствии посторонних.

— Не думай, полумертвец, что я так жажду стать твоим сыночком! — ощерился Энрах с такой ненавистью, что лорд на мгновение опешил. Их взаимная неприязнь, вспыхнувшая с первой встречи по столь ничтожному поводу, что он давно забылся, еще не принимала столь бурной формы. Время Двух Лун, однако ж…

Губы Даагона сложились в презрительную усмешку:

— Нет уж, малыш, нечего оправдываться. Раз позвонил в колокольчик — будет тебе за это отеческая порка.

Энрах положил руку на рукоять меча.

«Отлично, вот и посмотрим на Алкинор!» — обрадовался лорд, не забыв брезгливо процедить:

— Впрочем, я не буду пачкать руки об алкмаарскую падаль.

Ноздри стража гневно раздулись, пальцы на рукояти побелели. Но меча он не обнажил.

— Отвечай, что ты сделал с Эостой? — прошипел молодой человек не хуже архилича Мортис. — Как ты посмел к ней прикоснуться?

— Ах, какие нескромные вопросы — что да как именно! Такие подробности не для детей. Но, скажу тебе, мечта некрофила, — ей понравилось.

Вот теперь меч со свистом покинул ножны, и Энрах взревел, кидаясь на лорда.

Тот даже не потянулся к своему оружию — зачем ронять честь клинка недостойной его схваткой? Уклонившись от атаки, развел руки в стороны и резко взмахнул, словно собрался плюнуть на все и улететь. Из-под ног Энраха взметнулся ворох палых листьев. Отбиваясь от них левой рукой, страж снова сделал выпад. Даагон отпрыгнул. Миг — и его противника с ног до головы окутал желтый лиственный смерч, залепив глаза.

Энрах закрутился, пытаясь вырваться из кокона, слепо размахивал мечом, измельчая листья в крошево, но от этого оно забивало глаза и уши еще плотнее. Изнутри столба некоторое время слышались грубые ругательства, но очень скоро листья заткнули сквернослову рот.

Лорд прислонился к стволу дуба и, скрестив руки на груди, наблюдал за толстым лиственным столбом, носившимся по поляне. Удивляло, почему соперник не использует защиту от магии земли, — страж троп обладал достаточными знаниями, чтобы противостоять такой простой контратаке. Наконец столб споткнулся о могучий корень, упал, и листья мигом осыпались, образовав над телом добрый курган. Меч, выпавший при падении из руки стража, отлетел к ногам Даагона.

Лорд поднял клинок и охнул: рукоять оказалась горячей. Даже для того, кто умеет вызвать в себе огонь Галлеана, держать меч было едва терпимо.

— Да что с ним такое? — прошептал Даагон, тронув черное лезвие кончиками пальцев с еще большей нежностью, чем девичью щеку.

Весь в хаотичных темных разводах, как бы закопченный, клинок выглядел и прекрасным, и устрашающим, и… больным. Багровые сполохи судорожно пробегали по лезвию, как языки пламени по угасающим углям, и пытались, но не могли сложиться в магические руны.