Николай Романов - Рассвет

Глава 3

Ласка замерла в засаде, ожидая, когда мышка, высунувшая головку из своей укромной норки и поблескивая черными бусинками глаз, утратит осторожность. Добыча внимательно осматривалась и принюхивалась, чтобы вынырнув на поверхность, порыскать в окрестностях в поисках пищи.

Не почувствовав опасности, она собралась было выскользнуть наружу, вдруг сотрясение земли напугало ее и она метнулась обратно в спасительную глубину своей норки.

Ласка тоже юркнула в крону листвы, мелькнув буро-коричневым телом, расстроенная от потери долго выслеживаемой серой мыши.

Дивад, а это был стражник — «перволюд» с заставы, спрыгнул с коня. Он и не подозревал, что его внезапное появление изменило судьбы живых существ и спасло жизнь крохотной лесной мышке.

Сама застава стражников находилась в нескольких верстах от этого места, и Дивад повел коня за собой, намотав повод на руку. Он вел его так уверенно, что было понятно, что здесь, в этой чащобе, он был не первый раз.

Пройдя несколько сот шагов, он остановился у поваленного дерева, заросшего темно-зеленым мхом. Дивад развязал тесемки штанов и оросил струей дерево, похмыкал, сжевал горсть кислых ягод и в нетерпении огляделся по сторонам.

Он был на месте, указанным ему динатом, который сильно поторапливал его, иначе караван Сая Эрнана, несмотря на свою медлительность, мог уйти слишком далеко.

Подождав, он в расстроенных чувствах, хотел уже двинуться обратно на заставу, как громкий окрик заставил его вздрогнуть от внезапности:

— Стой, «синяк»!!! А то мигом стрелой в заднице сделаю тебе лишнюю дырку!

Дивад нисколько не испугался угроз и нетерпеливо крикнул:

— Веди к Рваному, не тяни кота за хвост! Надо поторопиться, дичь может уйти!

После этих слов из-за древа показался молодец, в лихо заломленной шапочке и одетый в выделанную крапивным красителем, темно-зеленую куртку. Его отчаянный, залихватский вид сорвиголовы несколько портили рваные на коленях штаны из грубой холстины.

В руках у него был длинный лук, с наложенной на тетиву стрелой. Дополняли его вооружение заткнутый за широкий кожаный пояс короткий топор и длинный загорский кинжал в ножнах, искусно окованный серебром.

Кинжал смотрелся чуждо на нем, клинок равнялся по стоимости хорошему коню из Великой Степи.

— Ого, да у тебя обновка! Все грабите богатых и раздаете бедным, а Локли?!

Разбойник рассмеялся неподдельным смехом, явив миру несколько потерянных зубов, выбитых в бою, или, что было более вероятно, в пьяной кабацкой драке.

Задыхаясь от душившего его смеха, он с трудом проговорил:

— Ну и уморил ты меня, Дивад! У богатых отби … бедным раздаем, ну ты как скажешь, как в лужу пернешь! У меня от смеха даже слезы выступили.

Локли принялся своей пятерней вытирать глаза. Немного отдышавшись после внезапного приступа смеха, он успокоился и, сам принялся торопить стражника.

— Ладно, Дивад, пошли быстрее. Рваный в лагере, там разберется с твоей весточкой.

Локли быстро повел «перволюда» по лесу. Диваду казалось, что варнак шел не глядя, словно чувствуя своими резвыми ногами едва заметные тропинки, протоптанные не человеком, а диким зверем.

Стражник, ведя коня на поводу и продираясь за Локли, получил, отогнутой им, веткой куста прямо по лицу. Не успевший увернуться от нее, он был зол на всех и выбравшийся на бивак разбойников, «перволюд» был явно не в лучшем расположении духа.

На поляне было разбросанно несколько огромных шалашей, сложенных из ветвей, между которыми суетились варнаки.

Кое-где дымились костры, на которых готовилась пища, подсыхала одежда или отсыревшая обувь. В лагере присутствовали несколько женщин, каждая из них была при деле, иначе лихие молодцы не держали их при себе. Да и ночью в шалашах с ними как-то веселее было.

Вислоусый укргур, с золотым кольцом в ухе, монотонно метал в дерево несколько ножей, лежавших у его ног. Судя по измочаленной коре несчастного дерева, он занимался этим занятием уже не первый день.

Десятка два варнаков играли в «козла». Эта нехитрая забава заключалась в том, что несколько разбойников по очереди разбежавшись, запрыгивали на своих, наклонившихся и упершихся друг в друга товарищей, образовывая кучу — малу, пока она не падала под своим весом.

Один из разбойников, запрыгнув, обрушил еле стоящих на ногах приятелей и все повалились, придавив парочку неудачников, оказавшихся в самом низу.

Локли с Дивадом, обошли расползающихся, с хохотом и стонами, наиболее пострадавших

варнаков с хохотом и стонами, приблизились к самой середине лагеря, где рядом с шалашами, возвышался таньшанский шатер с приоткрытым пологом.

Перед шатром располагалось место главаря разбойников, оно было оборудовано с притязанием на кое-какую роскошь. Рыжий — атаман с рваным ухом, которому он был обязан своей второй кличкой, лежал на кхандском ковре, брошенным прямо на землю, возле него суетилась смазливая девушка, подливавшая ему пиво в серебряный кубок из простого глиняного кувшина.

Увидев своего дозорного Локли со спутником, он с радостью узнал в нем посланца дината. Атаман нетерпеливо вскочил на ноги, приветствуя его. Он уже заждался известия о дозволенном набеге на торговый караван, суливший ему хорошую прибыль с грабежа.

Рваному приходилось делить награбленное с динатом, но тот тоже отваливал солидную долю своим старшим. Цепочка тянулась вплоть до стратега Синей Стражи Ларгуна, таковы были неписаные законы Раввены и не ему было дано, их менять.

Для Рыжего остальные караваны были безразличны, он имел дело только с теми, на которые его наводил динат. Извещал он его через своего связного Дивада, стражника — «перволюда», которому только и доверял в этом тайном деле.

В глубине души атаман глубоко презирал их, хотя прекрасно понимал, что без указаний дината, добыча была бы гораздо скромнее.

Динат давал отмашку ему и его лихим людишкам грабить только те караваны, на которые он давал добро. За это, он брал свою заранее оговоренную долю добычи.

Помимо наводки, динат стражников также организовывал чисто символическое преследование разбойников, показывая перед торговцами свое служебное рвение, правда, лишь в том случае, если кто-то из каравана потерпевших оставался жив.

Его стражники, обычно при прибытии на место разбоя, тоже маленько присваивали себе уцелевший товар, мотивируя это излишним риском во время погони за варнаками.

Всех это устраивало: грабителей, стражников, скупщиков краденого, стратега «синяков». Единственное, кого это не устраивало — это вечно недовольные чем-то караванщики, немало рисковавшие своей жизнью в пути. Но ведь кто-то должен был оставаться внакладе, почему бы и не купцам, надо же было кому-то и пострадать за общее дело.