Ольга Елисеева - Хозяин Проливов

— Не настаивая на свадьбе… Не настаивая на свадьбе… — зашушукались вокруг девушки, словно Бреселида сказала что-то неприличное. А Мерим, вспыхнула как маков цвет и закрылась платком.

— Ты уж лучше молчи, — посоветовала гостье Дебра. — У нас так не бывает. Девственность невесты — лучшая награда для мужа.

— Лучшая награда для Хама — двадцать голов овец, которые отец дает за тобой, — прошипела в ухо сестре Мерим.

— Бесстыдница!

— Толстуха!

Дочери когелета готовы были вцепиться в косы друг другу.

— Эй, с крыши рухнете! — рассмеялась Бреселида. — А что случилось с Шолемоном?

— Его Фарнак покалечил. — Мерим, дернув задом, отодвинулась подальше от сестры. — Разбил палкой колено. И зачем только парни зовут сюда драться этого верзилу!

— Наверное, им интересно испытать счастье с серьезным противником, — предположила Бреселида.

— Он от них отмахивается, как от мух, — фыркнула Дебра. — Дана быку сила, чтоб плуг таскать!

— Сама посмотри. — Мерим обиженно шмыгнула носом. — Вон он, злодей!

Проследив за ее рукой, меотянка увидела Фарнака, который на полторы головы возвышался над остальными. Никто не рисковал выходить против него в поединке. Парни сгрудились кучей и вместе наскакивали на рослого пастуха. Он слабо отбивался, слегка покручивая палкой и стараясь не покалечить нападавших. Видимо, история с Шолемоном стоила ему немало тумаков от хозяина. Тем не менее, в сторону то и дело отлетал то один, то другой из врагов. Они с криками хватались за ушибленные места, катались по земле и стонали.

Бреселида презрительно пожала плечами и отвернулась, но истошный вопль снизу снова заставил ее воззриться на «поле боя». Там к стенке загона отлетел Хам, зажимая обеими руками нос, из которого хлестала кровь. Слабоумный пастух виновато мотал головой, всем видом показывая, что случайно задел противника.

«Боги! Травоядное! — возмутилась „амазонка“. — При такой силе терпение, как у вола!»

— Он нарочно! — выкрикивал Хам. — Он сломал мне нос перед свадьбой!

Угрожающе шумя, деревенские парни плотным кольцом сгрудились вокруг пастуха и выставили вперед палки. Пока их было пять-шесть, Фарнак еще мог успешно отбиваться. Но сейчас на него намеревались броситься все.

— Врежем ему хоть раз как следует! — Оправившийся от падения Левий уже был в первых рядах. — Он хотел искалечить Хама! Как перед этим Шолемона!

— Видно, у него счет к дочкам когелета!

Нападавшие заржали и стали подталкивать друг друга.

— Эй, там! — не выдержала Бреселида. Она поднялась на ноги и сверху рассматривала толпящихся драчунов. — Если б он хотел, он убил бы любого из вас!

— Тише! Тише! Что ты? — Несколько девичьих рук вцепились ей в платье и потянули вниз. Но было уже поздно. Головы всех собравшихся как по команде повернулись к Бреселиде.

— Что ты говоришь, женщина? — раздраженно крикнул Левий. — Тебе ли поднимать голос в делах между мужчинами?

— Да! Да! — поддержали его остальные. — Между мужчинами!

— Судя по вашим прыщавым лицам, — рассмеялась всадница, — мужчин здесь нет!

Возмущенный гул сотряс ветхие хлевы. Многие сплевывали под ноги в знак презрения.

— Дебра, кто эта наглая… рядом с тобой? — гневно вопросил Хам.

Меотянка не дала дочери Аврона раскрыть рот.

— Я сотница царицы Тиргитао, — сама ответила она, уже спускаясь вниз по пыльной дорожке. — Понимать в драке мне положено по службе.

Сбитые ее словами с толку деревенские парни расступились, пропуская женщину в круг. Они никогда не сделали бы этого для своих подруг. Но гостья когелета имела определенные права.

— Скажу вам прямо, — заверила меотянка, — никто из вас не имеет шанса и минуту выстоять в поле против скифа или даже меня, слабой женщины.

Со всех сторон раздался свист.

— Говорить-то ты можешь все, что угодно! — бросил Левий, но всадница молниеносно вырвала палку у стоявшего рядом парня и тут же подсекла его под ноги, так что верзила вновь рухнул в пыль под хохот товарищей.

— Когда я говорю, я думаю, — наставительно сказала она. — Так вот, этот ваш пастух и в уме не держал покалечить жениха Дебры. Просто он сильнее всех здесь собравшихся.

Фарнак угрюмо смотрел на нее. Ему не нужна была ничья защита. Сейчас он ненавидел гостью когелета даже сильнее, чем сынков торгашей, решивших в очередной раз побить его ни за что ни про что. Она не смеет за него заступаться! Ему не нужны подачки от бабы!

— Если ты такая смелая, — Левий поднялся и сплюнул на землю, — может, ты покажешь нам, простакам, как дерутся амазонки?

— Да, покажи! Покажи!

— Дерись с ним! — Два десятка грязных пальцев затыкали в сторону Фарнака. — Сразу отвыкнешь учить мужчин!

Бреселида хмыкнула. Эти олухи так выпячивали свое назначение, словно кто-нибудь из них занимался чем-то, кроме размена грязных денег на грязный скот! Всадницей овладел гнев. Она уперла руки в бока и, тряхнув волосами, потребовала:

— Дайте палку.

Левий перекинул ей свое буковое полено. В его жесте было столько презрения, словно не она минуту назад одним ударом посадила его на задницу.

Бреселида покрепче перехватила палку и обернулась к Фарнаку:

— Ну?

Он мог одним ударом снести ей голову. Всадница подкинула оружие, примериваясь к рослой фигуре противника. Когда Фарнак, пробуя крепость обороны, осторожно и даже как-то стесняясь, стукнул по краю ее палки, она изо всех сил стукнула его концом букового жезла под дых. Следующий удар пастуха был куда сильнее. Она не на шутку разозлила его. Бреселида еле удержала палку в руках, но сама отлетела на пять шагов. Несколько минут прошли в сплошной пляске. Всадница увертывалась от сыпавшихся градом ударов. Каждый из них, попади он в цель, мог сломать ей хребет, руку или ногу. Парень явно озлился и не играл с нею.

А вот она играла. Скакала с места на место, каталась по земле и время от времени наносила щекочущие тычки то по спине, то по плечам противника. Пастуха они только раззадоривали. Но вредили ему не больше, чем комариные укусы. Сказать по чести, драться он не умел. Нет, конечно, завалить в лесу медведя или выбить зубы всем деревенским — это пожалуйста. Но если б сейчас Бреселида оценила положение как опасное и решила бы уложить врага на месте, ей не потребовалась бы сила. Никакая. Вообще. Все жизненно важные места его тела от солнечного сплетения до кадыка были открыты. Фарнак даже не пытался защитить их. Он махал в разные стороны руками, как смертоносная мельница, даже не подозревая, что смерть на самом деле очень близко. Впрочем, у Бреселиды не было намерения убивать пастуха. Эту «честь» она собиралась предоставить другому человеку. А сейчас следовало решать: или применить пару приемов и завалить врага на глазах у всей честной компании, или…