Бриджид Кеммерер - Искра (ЛП)

И было холодно. Наверное, ему стоит взять с собой куртку. Но это разрушило бы тот эффект красивого ухода.

Делать глупости. Это заставило его задуматься над словами Лэйни. Снова.

Ему было бы интересно посмотреть, как она выглядит с распущенными волосами.

Листья громко шуршали под его ногами. Ранние звезды вспыхнули над кронами деревьев. Начиная со следующей недели, его вечера будут заполнены тренировками и играми, но сейчас это время принадлежит ему одному.

Майкл любит это, гулять по его стихии, ничего кроме него и земли. Он, наверное, гуляет босиком. Даже Ник любит снежинки в воздухе.

Крис пошел бы к воде, но была одна стихия, которая была важна для Габриэля. Он остался стоять среди темноты деревьев.

Нет огня для него.

Он поднял листок, и подкинул его.

— Гори, — сказал он.

Он не загорелся.

Господи, как он ненавидел это. Он чувствовал себя виноватым за то, что подорвал лампы в классе, и если кто-то пострадал, то это будет его вина. Но, даже несмотря на это, он был настолько бессильным, что не мог справиться со своей стихией без помощи.

Листок сломался и упал, но Габриэль поднял другой.

— Гори.

Ничего.

Почему Ник не сказал ничего о Квин? Не то, чтобы Ник никогда раньше не ходил на свидания. Черт, они всегда ходили на двойные свидания вместе. Он мог пойти с Крисом. Он старался не впасть в отчаяние.

Сильно.

Другой лист. Ничего.

Габриэль раздавил его и поднял другой.

— Черт, гори же, — сказал он.

Но ничего.

Зато сотни листьев, которые окружали его, горели.

Лэйни положила картофель в тарелку отца, осторожно, чтобы не запятнать обложку «Вол Стрит Джорнал», который он читать.

Пока ложка была в ее руках, она положила еще в тарелку Саймона.

— Я больше не хочу, — вздохнул он.

— Ешь, — показала ему она.

Он смотрел на нее, нанизал на вилку столько, сколько смог и высыпал это обратно в миску.

— Ты. Мне. Не. Мать, — сказал эмоционально он.

— Как дела в школе? — спросил отец, не отрывая взгляд от журнала.

— Нормально, — сказала она. — У нас новая учительница математики. Она лучше старого.

— А как дела у Саймона?

Лэйни посмотрела на брата.

— Он хочет знать, как твои дела в школе.

— Я знаю. Я могу читать по его губам. — Саймон вонзил свою вилку в курицу, создавая ужасный звук, когда она стукнулась о тарелку. — Он мог бы спросить меня и сам.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала ему, что произошло в холле?

— Нет.

Их отец оторвал взгляд от газеты.

— Что происходит?

— Саймон создал свою JV команду по баскетболу, — сказала она, не обращая внимания на вздох брата. Их отец знал достаточно о баскетболе, но он никогда не мог проводить с ними время, как мама. В основном, он не обращал внимания на то, что ему говорил Саймон.

Это постоянно раздражало Саймона.

Ее брат мог говорить. Он просто отказывался делать это, с самого первого дня высшей школы, когда половина его одноклассников решила, что его неразборчивая речь означала, что он изгой. Она почти упустила тот факт, что он разговаривал с Габриэлем Мерриком.

Особенно с тех пор, как отец старался всеми способами заставить Саймона говорить дома.

— Баскетбол, — повторил отец. — Это возможно?

Саймон снова стукнул вилкой по тарелке и встал из-за стола.

— А ну вернись, — сказал отец раздраженно. Журнал упал на стол. Теперь они владели его полным вниманием, но Саймон повернулся спиной и уже почти вышел через дверь.

— Он играет еще со средней школы, — прошептала она, хотя Саймон не мог ее слышать.

— Это было другое, — сказал отец.

Она подумала о тех придурках с коридора и согласилась с ним.

Конечно, она никогда не скажет об этом Саймону.

— Как тебе курица? — спросила она.

— Хорошо, — сказал отец, беря еще кусок перед тем, как снова вернулся к журналу.

Она сожгла два куска перед тем, как сделать все, как нужно, но она выбрала для отца только самые лучшие куски.

Она уже потеряла одного родителя.

И не могла позволить случиться этому снова.

Глава 7

Огонь окружал его.

Габриэль упал на колени и протянул руку к огню. Он окутал ее, облизывая кончики его пальцев.

Одеяло с огня не больше его. Ковер с огня размером с его комнату. Огонь поджигал низ его джинсов, и он приказал ему найти что-то другое, что бы сжечь. Это ему не навредит, но это точно могло сжечь его одежду.

Он сел, и огонь поднялся выше его головы. Одно из деревьев на краю круга начало гореть.

Потом другое.

— Легче, — прошептал он, он чувствовал свою энергию, пытался засунуть ее обратно, чтобы сохранить. Обычно, когда он играл с огнем, Ник был с ним, туша огонь воздухом, если он становился слишком сильным.

Огонь слушал, он ожидал покровительства.

Заинтересовавшись, Габриэль немного подтолкнул его.

Это было невероятно, сила, нет потенциал огня вокруг него. Он мог сжечь весь лес силой мысли. Столько силы на кончиках его пальцев ожидает его приказов. Настоящий контроль.

И вдруг он потерял его.

Семь деревьев загорелись. Восемь. Девять. Огонь резко распространился по всей местности. Габриэль попытался приручить его, вернуть огонь на его место, но сейчас у того было топливо, что сжигать, и неважно, что хотел Габриэль.

Огонь издевался над ним, каждым всполохом искр и скрипом.

Горит. Уничтожает. Съедает.

Толстый слой дыма ослеплял, черный вместо красного огня. Огонь почти окружил его, и он понятия не имел, в каком направлении дом.

Дерево упало, разнося все перед ним.

Габриэль подался назад. Другая угроза: Огонь не причинит ему вреда, но удар деревом по голове причинит. Огонь окружил всю поляну, мгновенно закрывая ее от обзора.

— Хватит, — воскликнул он. Господи, ему был нужен Ник.

А он даже не взял свой телефон, когда уходил из дома.

Он не мог видеть, как далеко распространился огонь, но он отошел не слишком далеко от дома. Их дом был возле леса, как и десятки других. Будет ли огонь сжигать пороги и крышу? Будет ли он уничтожать половину его соседей потому, что ему хочется сжигать?

Он знал, что такое бывает причиной разгрома. Он зажег огонь, который убил его родителей.

Не думай об этом.

Но он не мог думать ни о чем другом. Он не должен сделать подобное с этим домом. Он должен вытащить своих братьев.

Еще одно дерево упало. Габриэль надеялся, что идет верным путем.

Он бежал через огонь, казалось, вечность. Это было невообразимо, и он ненавидел это.