Мария Захарова - Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

Что-то странное было во всем этом, странное и страшное, о чем теперь, слушая, девушке знать совсем не хотелось, но и сладить с разъяренным отцом она не могла.

Прижавшись к стене, Ири наблюдала, как вейнгар схватил женщину за горло, как сжались отцовские пальцы на вечно бледной коже тетушки. Слышала, как та прошептала: "ты погубил себя Матерн". Видела, как безвольное тело названной матери упало на пол, проклятое ее отцом.

После этого Таирия не могла спать много ночей.

Глава 6

Слушая медлительное, с множеством подробностей и отступлений повествование старика, Лутарг сперва дивился, какое отношение эта безрадостная история имеет к нему.

Она напоминала ему одно из тех сказаний, что по просьбам каменщиков заводил вечерами Рагарт, сидя у стены и глядя подслеповатыми глазами в темноту пещеры. Оно могло длиться часами, растягивалось на несколько вечеров и неизменно заканчивалось чем-то очень унылым и неотвратимым, под стать жизни слушателей.

Лутарг любил поприсутствовать на этих занимательных посиделках, удивляясь, откуда проведший полжизни в Эргастении Рагарт может знать такое множество разнообразных легенд.

Возможно поэтому, по привычке, Лутарг слушал своего спутника отвлеченно, представляя в картинках то, о чем говорилось. И только позже, когда Сарин все чаще стал упоминать имя Лурасы, мужчина встрепенулся и стал примерять на себе новую, непривычную для него роль — роль сына.

Как оказалось, любимым ребенком он пробыл совсем недолго, всего лишь шесть с половиной лет, а затем в один миг лишился всего — и звания, дарованного ему от рождения, и семьи.

— Почему ты так уверен, что он — это я? — не удержался от вопроса Лутарг, когда старец замолчал. — Столько лет прошло, ты мог и ошибиться, Сарин. Говоришь…

— Не мог, Тарген, — перебил его старик. — Еще столько же может миновать, но я узнаю сына Лурасы из тысяч людских по…

— Глазам, — закончил фразу Лутарг.

— Да, — согласился старик.

— Таких, правда, больше не встречается?

Все же Лутарг недоумевал. Неужели за несколько веков один народ ни разу не пересекался с другим? Неужто шисгарцы никогда не брали тэланских женщин и не зачинали с ними детей? Это казалось странным.

— Ну почему же. Вероятно, встречаются, только не в наших землях, — отозвался Сарин. — Почему ты сомневаешься, Тарген?

Лутарг пожал плечами, но сообразив, что старик этого не видит, добавил:

— Сам не знаю.

Они помолчали немного, думая каждый о своем, хоть мысли их были в чем-то схожи, затем старик промолвил:

— Я понимаю, сложно принять, когда всю жизнь думал иначе, но это и есть твоя настоящая жизнь, Тарген.

— Нет, старик. Моя настоящая жизнь прошла в пещерах, а все, что ты рассказал, лишь вариант, какой она могла быть, но не была.

— Поспи, сынок, я разбужу, как время придет, — вздохнул Сарин, понимая, что спорить бессмысленно. — Тебе надо отдохнуть.

Они вновь замолчали и на этот раз надолго. Сарин даже подумал, что Лутарг послушался его совета и решил вздремнуть, но ошибся.

— Мы не пойдем через горы, Сарин. — прорезал тишину сеновальни его голос.

Взгляд Лутарга блуждал по потолку, перебираясь с одной балки на другую, но мыслями он был далеко отсюда, там, где его ждали мягкие руки, чтобы прижать к груди. Мужчина собирался вписать новую главу в преследующий его ночной кошмар, и превратить полувоспоминание в реальность — реальность со счастливым концом, как он надеялся.

— Я знаю, Тарген. Я знаю.

Хозяин не беспокоил его уже несколько дней, приходил лишь для того, чтобы проводить до отхожего места или бросить к ногам скудную пищу, но мальчик не испытывал радости, помня о том, что за минуты покоя всегда приходится платить. За все, что он получал от надсмотрщика, ему приходилось расплачиваться телом и кровью, а потому парнишка с нетерпением ожидал его визита, рассчитывая, что тогда востребованная с него плата не будет столь уж болезненной.

Он знал, что в последние ночи хозяина навещает женщина. Слышал, как они разговаривали и даже смеялись, что удивляло его. Парнишка искренне считал, что такой мужчина, как его хозяин, не умеет смеяться. Во всяком случае с ним он всегда был суров и резок.

Придерживая цепь у колодки, чтобы не зазвенела, мальчик поднялся на ноги и потянулся. Все тело ныло от долгого сидения, и ему очень хотелось пройтись, но он не мог. Ходить разрешалось только когда надсмотрщика не было дома, иначе грохот цепи, волочащейся по полу, раздражал его.

Постояв немного, парнишка опустился обратно на пол, с тоской глядя в другой угол каморки.

Всего пять коротких шагов отделяли его от противоположной стены, рядом с которой валялась его лежанка, но он не мог сделать даже их, так как цепь, удерживающая паренька в плену, была слишком длинной и непомерно тяжелой, чтобы мальчик мог удержать ее всю и не позволить биться об пол.

Он разминал затекшие ноги, когда хозяин вернулся со смены. Ему показалось, что надсмотрщик освободился раньше, чем обычно, потому что парнишка всегда успевал вернуться на место до его прихода, но не сегодня.

Сегодня он застал его здесь, у другой стены, где теперь и приходилось сидеть заключенному в ожидании нового дня или визита.

"Скорее бы", — горько подумал он.

Лутарг проснулся от того, что глашатай возвестил о начале нового дня, а значит, ворота Синастелы вскоре распахнутся для всех желающих. Рядом с ним, обнимая себя руками, сопел Сарин, дрожа от утренней прохлады и причмокивая губами, как это делают младенцы и старики.

Сон его был крепок, и отдаленный крик не смог пробиться через его завесу.

"Тоже мне, смотритель", — про себя усмехнулся мужчина, прежде чем потрепать спящего по плечу.

— Вставай, уходить пора, — коротко бросил он заснувшему.

На прикосновение старик откликнулся мгновенно. Веки затрепетали, и он удивленно посмотрел на молодого человека, спросонья не понимая, что от него требуется. Потом сообразил и, поспешно сев, потер лицо, чтобы прогнать остатки сонливости.

Усталость свалила старца уже под утро. Он и сам не заметил, как провалился в беспокойный сон, и сейчас совсем не ощущал себя отдохнувшим. Казалось, он лишь на мгновенье прикрыл глаза.

Они быстро собрались, всего-то отряхнув плащи и накинув их на плечи.

— Куда делась лента? — поинтересовался Лутарг у старца, сворачивая кусок тряпицы, чтобы приспособить ее под повязку на глаза.

— Слетела, когда тебя несли в клеть, — ответил Сарин, заправляя свои длинные волосы под капюшон.

— Жаль.