Евгения Чепенко - Взгляни на меня

Я падала, падала в глубокий черный колодец. Меня окружали стены старой каменной кладки. В душе не было и намека на страх, только удивительное ощущение свободы от падения и легкости. Потом я нырнула глубоко в теплую соленую воду. Мимо проплыли маленькие серебристые рыбки, водоросли, извиваясь, тянулись к ярким лучам солнца, проникающим сверху сквозь толщу воды. Всплывать не хотелось. Мне, как это ни странно, было уютно и тут. Прохладное течение, появившись из ниоткуда, подхватило усталое тело и против воли понесло к солнцу. Я проснулась.

Вокруг темно. Я лежала в своей родной раскладушке на лоджии. В открытые окна проникали привычные ночные звуки. Ко мне постепенно вернулись события прошедшего дня. Значит, все-таки я задремала на кухне или мне это все приснилось. Я приподняла голову и ощупала затылок. Боли не было, зато там красовалась приличная шишка.

— Сотрясения больше нет, а шишка сама пройдет. Если опять голова заболит или закружится, скажи.

Сделала глубокий вдох. Не приснилось, значит. Я встала и раздвинула шторы на окнах. На лоджию проник голубоватый яркий лунный свет. Илья сидел у изголовья раскладушки, скрестив по-турецки ноги и опираясь на стену. Я выглянула в гостиную. Таня мирно посапывала на своем диване. Опасаясь разбудить сестру, я плотно прикрыла балконную дверь.

— Как я здесь оказалась? Последнее, что помню чайник, кухня и салат.

Парень пожал плечами. В серебре лунного света он казался еще красивее.

— Ты заснула, я сюда перенес. У тебя сестра, как еж зимой.

— В каком смысле?

— В смысле в спячке пребывает.

— А-а, — я улыбнулась. — Она просто устает очень. Много всего успевает.

— Понятно.

Я спохватилась.

— Бабушка…

— Она к тебе заглянула, будить не стала.

Я села на пол напротив парня.

— Вот теперь объясняйся и поподробнее, пожалуйста.

Он склонил голову на бок, на его губах мелькнула тень улыбки.

— Это приказ?

— Настойчивая просьба. Я не каждый день бьюсь головой и начинаю видеть крас… а-а, — потянула я гласную, сообразив, что собралась выдать свои мысли вслух. — Всяких хранителей, — наконец нашлась я.

Он усмехнулся. Когда-то поразившая меня ухмылка Перова отступила на задний план и потерялась там. Я почувствовала знакомое тепло на груди, нащупала свое колечко. Не помню, чтоб одевала его? Или я не…

И тут события прошедших месяцев, включая сегодняшнее, выстроились в голове в четкую картину.

— Это твое кольцо, да?

— Было когда-то, пока не стало твоим.

— Оно ведь не случайно выпало из кровати, — предложение я произнесла скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Нет.

— И это ты меня…

Он кивнул. Так вот откуда это удивительное ощущение знакомства с ним.

— Почему?

Парень неопределенно повел плечом. Я открыла рот, но так и не смогла выбрать какой из тысячи вопросов задать в первую очередь. Он заговорил первым.

— Будь добра, больше не оставляй кольцо дома, чем дальше я от него — тем слабее.

Я послушно кивнула. Интересно, какова вероятность, что вот прямо сейчас лежу в больнице с сотрясением, и вся эта ерунда мне видится?

— А ты… как ты? В смысле с кольцом… — Второй раз за сутки меня подвел язык.

— Было на мне, когда умер.

Я закусила губу и обругала себя на чем свет стоит.

— Прости.

Он засмеялся.

— Не за что. За последнее столетие как-то свыкся с этой мыслью.

Столетие? В голове мелькнул новый вопрос, требующий немедленной проверки. Я осторожно протянула руку к его колену. Илья с усмешкой наблюдал за мной. Мои пальцы прошли сквозь его ногу, ничего не почувствовав.

— Ты когда сосредоточена на чем-то, всегда закусываешь кончик языка.

Я удивленно взглянула на него.

— Всегда? — мне припомнилась полуобнаженная Танька и тот факт, что кольцо я не снимаю с конца учебного года. Лицо и уши против воли покраснели. — Ты постоянно рядом, да? И никуда не уходишь, даже когда я… ну…

Он озорно улыбнулся. Я готова была провалиться сквозь землю.

— Так да или нет?

— Что да или нет?

Попыталась безопасно и максимально точно сформулировать вопрос.

— Ты был рядом, пока я переодевалась?

— Да, — он определенно наслаждался моим смущением. Я вскочила на ноги.

— Ты! Ты! Ты…

— Был рядом, но не смотрел же, не так воспитан, — он прищурился. Я выдохнула и села обратно. — Хотя соблазн был.

У меня появилось непреодолимое желание огреть его чем-нибудь тяжелым, желательно по голове. Вообще, я человек спокойный и так вывести из себя в первый же день знакомства нереально, однако Илье это благополучно удалось. Или это просто день сказался?

— Ложись спать. Тебе отдохнуть надо, — и снова до его слов я не чувствовала усталости.

Раскладушка мягко скрипнула под тяжестью моего тела. Я натянула легкую простыню до самого подбородка и уставилась на обитый вагонкой потолок.

— А ты не спишь?

— Нет.

В окно ворвался легкий влажный ночной ветер.

— Илья.

— М?

— Если бы не тот громила, я бы с тобой сейчас не разговаривала.

Он не ответил.

— Илья.

— А?

— Почему кольцо было в кровати?

— Это не самая приятная тема для беседы.

— А все-таки, — настояла я и услышала тяжелый вздох.

— Это моя кровать была.

— Ты на ней умер, да?

— Нет.

— Тогда как?

— Ты всегда такая настырная?

— Нет. Только когда мне очень хочется чего-то. Ответишь?

— Тебе спать на этой кровати еще.

— Да мне без разницы, ты же рядом и вроде как мой хранитель.

Я услышала легкий смешок.

— Труп мой туда положили, после того как из реки вынули.

— Из реки?

— Угу.

Плотина памяти, пропускавшая раньше только ручеек воспоминания, прорвалась, и хлынул сильный поток. Река. Илья. Противный дед Федосей. Я как ошпаренная подскочила на месте.

Глава 7

За доли секунды его обеспокоенное лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Ласковые зеленые глаза внимательно вглядывались в мои черты. Теплые ладони придерживали за плечи.

— Я вспомнила! Ты — Илья!

Черная бровь удивленно приподнялась.

— Нет. Не в том смысле, что имя забыла. В смысле я тебя видела, точнее себя в тебе… — Я запнулась. — Короче, ты спасал тех людей на этом, как его! Дощаник! А дед Федосей, его дочка и потом еще кто-то… они тебя утопили… от страха. И там еще лошади были… и остров, и водоросли… — У меня закончился воздух, я глубоко вздохнула.

Илья молчал, только нахмуренные брови выдавали его беспокойство.