Роберт Хейс - Ересь внутри

— Я теперь буду здесь жить? — спросила девочка.

— Нет. Не сейчас. Новичков обучают за пределами города, но, возможно, тебя несколько дней подержат здесь — для проверок.

— Проверок?

— Выяснят, годишься ли ты, узнают, на что ты способна.

— Ох.

— Сюда.

Танкуил двинулся к одному из ближайших строений, где, как он помнил, обитали клирики и прислуга. Не будучи полноправными членами Инквизиции, они тем не менее лучше знали, что делать с девчонкой.

Вокруг по своим делам курсировали слуги, рабы и другие арбитры. Танкуила всегда поражало, сколько их можно встретить внутри крепости. В любое время в ее стенах находилась маленькая армия, словно арбитрам ничего больше не оставалось, как прохлаждаться здесь, в относительном спокойствии и комфорте, когда в мире еще столько ереси.

Танкуил распахнул дверь строения и шагнул внутрь. Там за деревянным столом восседал старый клирик, которого арбитр знал даже слишком хорошо.

— Арбитр Даркхарт, — язвительно произнес старик.

— Клирик Доник, — официальным тоном отозвался Танкуил.

— Старший клирик Доник.

— Да, по тебе видно, что старший, — сказал Танкуил и не соврал. Доник был высоким, худым, морщинистым человеком, уже лет двадцать как лысым и с перекошенным на левую сторону лицом.

— Как обычно, ни капли уважения, арбитр Даркхарт, — парировал старик.

— Уверяю, старший клирик Доник, я испытываю глубочайшее уважение ко всем, кто этого заслуживает.

Звук, вылетевший изо рта клирика, отдаленно походил на рык.

— Зачем ты прибыл, арбитр Даркхарт?

— Привел нового рекрута. Она очень способная, — с улыбкой сказал Танкуил и слегка подтолкнул девочку в спину; та чуть не оступилась.

Доник поднялся из-за своего стола, громко хрустнув коленями, и подошел ближе к ребенку. Старик несколько мгновений пристально изучал Фрейю, словно мог рассмотреть ее способности, а затем кивнул.

— Я заберу ее, арбитр, — сказал он и отошел на несколько шагов, прежде чем повернуться к девочке и жестом приказать ей следовать за ним.

Дитя посмотрело сначала на клирика, потом перевело взгляд на Танкуила, а потом обратно на клирика. На лице читался испуг. Танкуил несколько секунд пытался бороться со своей совестью, но попытка с треском провалилась.

— Фрейя, — сказал он, и девочка повернулась к нему.

Бедный ребенок был на грани паники. Танкуил сунул руку в один из своих карманов, и пальцы его нащупали небольшой металлический кругляш с прикрепленной к нему серебряной цепочкой. Он вынул кулон из кармана и вложил его в руку девочки, надеясь, что клирик не придаст этому особого значения.

Фрейя посмотрела на украшение, а другой рукой потрогала шею, убедившись, что это ее кулон. Она даже не заметила, как Танкуил снял его.

— Спрячь это, и спрячь хорошенько, — прошептал арбитр. — Если его найдут, то заберут.

— Спасибо тебе, — поклонилась девочка.

— Не благодари, — сказал Танкуил куда более мрачно, чем ему самому хотелось. — И уж точно никогда не благодари арбитра Прина. Если ты думаешь, что он оказал тебе услугу, попросив меня доставить тебя сюда, то знай — он проклял тебя.

— Не понимаю.

Танкуил хмыкнул:

— Еще поймешь. А теперь иди. Лучше не заставлять старшего клирика Доника ждать — у него жестокий характер.

Снаружи Танкуил нашел свою лошадь, которая встретила его осуждающим взглядом. Он, может, и ответил бы кобыле, но последнее, чего ему хотелось, так это чтобы другие арбитры видели его разговаривающим с клячей. Поэтому он просто двинулся в сторону конюшни, а животное последовало за ним, тихое и покорное.

В крепости Инквизиции арбитрам вроде Танкуила делать было практически нечего. Отчасти именно поэтому он решил странствовать, вместо того чтобы осесть здесь. Даркхарт отвел свою низенькую лошадь в стойло, свалил пожитки на первую попавшуюся свободную койку, быстро посетил столовую и отправился бродить по территории крепости.

Во внутреннем дворе Танкуилу пришлось столкнуться с еще одной причиной своего решения: косые взгляды, тихое перешептывание, кивки в его сторону и полные драматизма лица тех, кого он должен был считать своими братьями и сестрами. Даже спустя двенадцать лет путешествий по миру, искоренения зла и очищения еретиков он все равно оставался изгоем.

— Я слышал, ты вернулся, Танкуил.

Даже не узнай он самого голоса, только один человек во всей Инквизиции называл его по имени.

— Кош, — улыбнулся Даркхарт, и они пожали друг другу руки. — Не ожидал увидеть тебя здесь. Там, снаружи, знаешь, целый мир.

— Это да, но тебе не стать инквизитором, если не будешь проводить некоторое время здесь. Сейчас я несу стражу, вот уже почти год. Трудно представить себе работу более скучную, но я верю, что в один прекрасный день за нее мне воздастся сторицей.

Кош начал свое обучение в то же время, что и Танкуил, и выпустились они тоже одновременно. Он был немного выше и к тому же шире в плечах, волосы у него были не темно-каштановые как у Танкуила, а светлые, и шрамов несравнимо меньше. Более того, многие шрамы Танкуилу оставил именно Кош во время их поединков.

— Что привело тебя обратно? — спросил Кош.

— Прошло уже три года с тех пор, как я был здесь в последний раз, — ответил Танкуил, потирая горбинку на носу — напоминание о том, как Кош сломал его много лет назад.

— А, трехлетний отчет. Инквизиторов хлебом не корми, а дай убедиться, что ты не сбился с пути истинного.

— Ага. Не сомневаюсь, они найдут какой-нибудь богом забытый уголок мира и отправят меня туда. Чего только не сделаешь, лишь бы держать паршивую овцу подальше от стада.

— К слову, ты пропадал где-то три года, а у нас тут объявился новый «золотой парень», — Кош кивнул в сторону группы молодых арбитров, — тот, что в середине. Выпустился после шести лет в ранге посвященного.

— Шесть лет… Никто еще не был столь хорош.

— Быстрее любого другого, но он это заслужил.

Пока Кош говорил, арбитр отделился от своей компании, двигаясь прямиком к Танкуилу.

— Он лучший, — продолжал Кош. — Его зовут Хирон Вэнс.

— Сын инквизитора Вэнса, — покачав головой, сказал Танкуил. — Полагаю, это многое объясняет.

Арбитр Вэнс прошел мимо Танкуила, направляясь либо в обеденный зал, либо в бараки, либо куда-то еще. Прекрасно. Танкуил совсем не горел желанием привлекать к себе внимание сына великого инквизитора.

— Должно быть, хорошо, когда тебя с рождения кормят с серебряной ложечки.

Казалось, что это сказал кто-то другой, но его голосом, и Танкуил прикусил свой предательский язык.