Дарья Иорданская - Господин горных дорог

   - Не понимаю, почему это женщины так любят роскошных подлецов, - вздохнула баронесса, когда Кела закончила свой рассказ.

   - О ком вы? Я не люблю короля, госпожа, я едва его знаю!

   - Да при чем тут Петер?! - Августа презрительно фыркнула. - Я о Григоре твоем!

   - И вовсе я не... - Кела насупилась. - Так или иначе, завтра я или умру, или стану королевой.

   - Петер не так уж плох, дитя мое, - Августа печально улыбнулась. - Конечно, отец его был несравненно лучшим человеком и королем, но и Петер далеко не худший вариант. В руках умной женщины он будет весьма и весьма удобен. Так или иначе, Кела, умирать тебе еще слишком рано. Уж лучше стать королевой.

   - А как же требования этого карлика? - нахмурилась Кела.

   - Ну, всегда же можно что-нибудь придумать, - мягко успокоила ее баронесса.

   Комната была больше двух предыдущих, взятых разом. И соломы было больше, оставалось только гадать, откуда ее раздобыли в середине лета. Кела села на один из тюков и мрачно уставилась в стену. Гному пришлось еще тормошить ее, чтобы привлечь внимание.

   - Так помощь требуется, или нет?

   - И во сколько же ты оцениваешь сомнительное удовольствие сделать меня королевой? - хмуро спросила Кела.

   - Ты отдашь мне мужа своей дочери, - ответил гном. - Счастье за счастье.

   - Идет.

   Кела поднялась и отошла к окну. Гновь вновь сел за прялку, напевая все ту же смутно знакомую песню. Всю ночь перепрядал он солому в золотую нить, а Кела, стоя у окна, плела из выпавших соломинок куклу. Когда небо, видное из окна восточной башни, порозовело, прялка прокрутилась в последний раз и умолкла. Смолка и песня. Гном исчез, напомнив напоследок о данных Келой обещаниях.

   Появился король, оглядел комнату и вновь исчез. Слуги отвели Келу в роскошно убранные покои, выкупали в ванне, полной душистых цветов, расчесали ее немного отросшие волосы, одели девушку в восхитительное зеленое платье. Девушка теперь казалась себе разряженной куклой. Слуги оставили ее в покоях одну, и Кела до вечера просидела неподвижно.

   На закате вновь появились слуги, неся белые шелковые и парчовые одежды к свадьбе. Теперь Кела стала похожа на сахарную фигурку, вроде тех, что украшали витрины кондитерских в Ланге.

   Король не казался особенно довольным, скорее всего он уже пожалел о своем решении. Кела почти поверила, что сейчас он отменит свадьбу. Аугустус Петер нашел глазами в толпе придворных баронессу Августу - всем известно, что она была фавориткой старого короля Максимилиана, - нахмурился, но велел начинать церемонию.

   Кела мало что запомнила и из этой свадебы, хотя, кажется, она что-то говорила. В себя она пришла только в королевской опочивальне - комнате размером почти в тронный зал, посреди которой высилась тяжеловесная кровать под бархатным балдахином. Через несколько минут появился слегка пьяный король.

   Ночью, накинув поверх сорочки мужнин парчовый халат, Кела поднялась на северную башню. Комната казалась очень пустой, хотя, унеся мотки золотых нитей, в нее вернули лавки и темные от времени шпалеры. Подойдя к окну, Кела застыла, не сводя с гор пристального взгляда.

   Примечание:

   * Самопрялка - очень простая машина с большим колесом и ножным приводом, одновременно вытягивает и скручивает нитку и наматывает ее на веретено.

6. Имя

   Кто теперь прочтет подо льдом твое имя,

   Господина Горных Дорог?..

   Хелависа

   Обязанностей у королевы оказалось немного, к томе же Аугустус Петер стыдился своей медноволосой неотесанной жены-горянки. Дни Кела проводила в зеленых и медовых комнатах баронессы Августы, а ночами сидела на подоконнике окна, выходящего на север, не взирая на погоду. Король почти не обращал на нее внимания, но это было и к лучшему. Только узнав, что ждет ребенка, Кела потеряла самообладание и впала в отчаянье. Прибежав к Августе, она упала на один из диванов и разрыдалась в подушку. Баронесса медленно отложила перо.

   - Полно, Кела. Ваше величество, прекратите!

   Кела села, утирая слезы, и внятно напомнила своей подруге о данном гному обещании.

   - Всегда можно что-нибудь придумать, дитя мое. Знаешь, как делали в сказках?

   - О да! - фыркнула Кела. - Меняли детей. Королевского сына прятали у каких-нибудь рыбаков, а рыбацкого воспитывали во дворце. Неужели ты думаешь, что я не буду любить выращенного мной ребенка, как родного?

   - Я пошутила, - мягко заметила Августа. - До того часа, когда тебе придется расплачиваться, еще долго. Не порти цвет лица раньше времени, ты все-таки королева. Послушай лучше:

   Капли солнца, немного света

   Проникает сквозь щели в крыше.

   Гомон птиц, окончанье лета,

   Запах трав дики знаком свыше.

   Ну, и еще там пара строф...

   - Мило, - безразлично ответила Кела.

   Августа махнула рукой, оставив попытки развеселить юную королеву.

   Узнав о беременности жены, король окружил ее заботой. Стоило Келе пожелать чего-либо, и она тут же это получала. При этом отношение Петера не стало теплее. Кела ощущала себя курицей, высиживающей яйцо райской птицы.

   Наследник и его сестра-близнец родились весной, когда уже появились первые цветы. Сначала мальчик, названный в честь деда Максимилианом, и на пять минут позже девочка, почти не заинтересовавшая короля. Кела осмелилась назвать ее Келой, как звали мать, которую королева почти не помнила.

   Кела обставила комнату в северной башке светлой мебелью, украсила цветами и часто укачивала там детей в колыбели, любуясь горами. Король поощрял причуды жены, хотя и приставил к наследнику охрану.

   Наступило лето, в королевском саду расцвели розовые и бордовые пионы. Пышный букет этих цветов ярким пятном выделялся на фоне старинного гобелена, изображавшего охоту на единорога. Кела неспешно качала колыбели, вышивая расцвеченные лиловой дымкой вереска горы. Нагнувшись, чтобы вытащить из корзины нитки, Кела ухватила за медный клубок, припрятанный среди гаруса. Кела в раздражении отбросила клубок в сторону, и тот, как и в прошлый раз, осел на пол ворохом диковинной ткани. Кела подняла широкий длинный кушак, расшитый рельефным замысловатым узором в тон ткани. Вещь была поистине царская, хотя совсем не вязалась с нежно-голубым платьем королевы.

   - Я рад, что ты так беспечна, королева, - фыркнул знакомый до омерзения голос за спиной.