Юлия Барановская - Мгла

Дрожащая от пережитого потрясения я, оглянулась, бросив быстрый взгляд на причину своих волнений, но встретившись им с задумчивыми глазами этого ужасного мужчины, залилась краской смущения и вновь отвернулась, с преувеличенным вниманием рассматривая предложенную моему вниманию гравюру. Забывшее, секунду назад биться сердце, дрожало испуганной птицей, грозя вырваться из ставшей вдруг слишком тесной для него груди.

Но беловолосый и не думал замечать этого, всё с той же бестактностью продолжая рассматривать меня, о чём свидетельствовали косые взгляды, которые я изредка бросала на него из — под ресниц.

За этим меня и застиг его рыжий брат, оторвавшийся на миг от заполнения предложенного ему Элоизой альбома, дабы сказать что — то Светочу, да так и застывшего переводя потемневший взгляд со своего беловолосого родственника на всё более багровеющую меня.

— Светоч, — наконец совладав со своим изумлением пожурил он синеглазого графа. — немедленно прекрати изображать статую Старшего в главном храме столицы! Лучше раскажи нашим милым спутницам обещанную историю наших странствий.

— Не доверяешь своему красноречию? — Презрев все условности, усмехнулся его брат, беззвучно опускаясь в соседнее кресло и продолжая рассматривать еще больше сжавшуюся под его взглядом меня.

— Как можно, — продолжая прожигать его сейчас кажущимися почти черными глазами, парировал граф Зак и пояснил, вновь склоняясь над сестринским альбомом: — Просто я занят.

— Чем же? — Не оборачиваясь, заинтересовался лорд Светоч.

— Я заполняю альбом милой Элоизы. — Гордо объявил рыжий граф, старательно выводя что — то посреди белого листа. Озарённая внезапной догадкой я, быстро разметала собранные нами со всей библиотеки, выискивая пахнущую белой сиренью книжечку в бархатном переплете.

А обнаружив, немедля протянула её подлому графу, найдя возможность хотя бы на время избавиться от тяжелого взгляда синих глаз.

— Прошу вас, лорд, окажите мне честь. — Произнесла я, открывая свой альбом, не оставляя тем самым беловолосому иного выбора, кроме как погрузиться в написание эпитафии, способной поразить моё воображение.

— Тогда, боюсь, с пересказом наших приключений придется повременить, — уже склоняясь над пока ещё белым листом, обреченно вздохнул мой мучитель.

— О, возможность получить пожелание от вас того стоит. — Освободившись от лена его глаз, я почувствовала себя свободнее. Подкрепила хрупкие ростки уверенности и ободряющая улыбка лорда Зака:

— Не волнуйтесь, прекрасная Эльвира. Я ничуть не худший рассказчик, нежели мой брат. — Передавая альбом заинтересованно поглядывающей в него сестре, широко улыбнулся рыжеволосый. — О чём бы вы хотели узнать, моя леди? О тропических лесах или обычаях северных племён? А может, вас интересуют диковинки восточных рынков? — Предложил он, однако решившая во чтобы то ни стало, узнать их тайну я, вежливо улыбнулась и отказалась, опередив зачитавшуюся пожеланием Зака Элоизу:

— Мне кажется, более чем справедливым уделить внимание и вашей родине, граф.

— Нашей родине… — Не отрываясь от заполнения моего альбома, неожиданно произнёс и вновь углубился в написание беловолосый, а его брат произнёс, едва заметно нахмурившись и бросив на меня укоризненный взгляд:

— Нашу родину нельзя описать — лишь увидеть. — Наставительно произнес он.

— И какая же часть восточных лесов, обладает столь замечательной особенностью? — Продолжила было расспросы я. Но смолкла, натолкнувшись на внимательный взгляд беловолосого, спросившего насторожившуюся меня:

— С чего вы взяли, что именно там, скрывается наш дом? Поняв, какую ошибку допустила, я потупилась, не зная как оправдать свою осведомленность.

Но на помощь мне сам того не подозревая пришел его брат. Рассмеявшись, тот бросил на меня игривый взгляд растерявших всю свою тьму глаз и обратился к едва заметно усмехающемуся графу Светочу:

— Ах, брат мой, — вздохнул он. — Наш замок — совсем не юная и очаровательная девушка, чтобы скрываться от незваных гостей. А леди Эльвира любит читать, и без труда соотнесла нашу внешность с землями, для чьих уроженцев она наиболее характерна. — Отбрасывая рыжую прядь со лба спокойно, как человек полностью уверенный в своих словах, не прекращая улыбаться, произнес он, и, поймав мой взгляд, спросил у осознавшей свой промах меня: — Верно, моя бесценная леди?

— Вы совершенно правы, мой лорд, — С облегчением подтвердила запоздало понявшая, что не должна знать даже сторону света, откуда прибыли наши гости я.

И спешно спросила у рыжего интригана, торопясь оставить опасную тему: — Так какие чудеса скрывают восточные рынки?..

А судя по рассказу рыжеволосого лорда, чудес там хватало! Чего стоили древние лампы, таящие в себе заточенных в незапамятные времена духов. Женщины — змеи, ламии, чья непревзойденная красота граничила с их собственной злобой и коварством. А жар-птицы, сгорающие, чтобы возродиться вновь?..

Оказавшись непревзойденным рассказчиком граф Зак без труда завладел нашим вниманием, увлеченно повествуя о чудесах чужого края, и я затаив дыхание восторжено внимала его речам, забыв и о страхе перед разоблачением, и — раскрытых книгах.

Казалось, рыжеволосый граф и сам знает о своей власти, заканчивая повествование лишь для того, чтобы начать новое, ещё более волшебное и невероятное, нежели предыдущее и время теряло свое значение, забылось, свернувшись на донышке души недоверие, и я смеялась и грустила, сама не замечая, как не желая пропустить и слова, подалась вперед с излишним любопытством вслушиваясь в размеренную речь. Но всё очарование этих волшебных часов было разрушено моей сестрой.

— Ах, лорд Зак, как чудесны ваши рассказы! — Не в силах сдержать восхищения воскликнула Элоиза, разбив чары его голоса, и спустя мгновение я уже с недоумением оглядывалась вокруг, понимая, что незаметно для нас подкрался вечер. А моя младшая сестренка продолжала, бросая молящие взгляды на едва заметно нахмурившегося графа:

— Хотела бы я хотя бы одним глазком взглянуть на описанные вами чудеса. На миг мне показалось, что сердце молодого лорда дрогнет, тая под этим просящим взглядом, но уже в следующее мгновение тот холодно усмехнулся поникшей Элоизе:

— Милая баронесса, позвольте разочаровать вашу трепетную душу. Наш мир слишком погряз в плену давно устаревших взглядов на слишком многие вещи, давно превращенные в устои, отступление от которых карается слишком строго. Боюсь, посмей мы забрать вас из отчего дома, и вас заклеймили едва ли не всеми грехами, когда либо творимыми под этим небом, ибо тяга к странствиям среди диких народов есть признак дурного воспитания.