Оксана Демченко - Паутина удачи

– Крепко! Поэтому вставай, нам пора. Без нас не станут жарить и – тем более – делить. А лишнего получаса голодания мне даже друг Михей не простит.

Задолго до того как блеснул прогал вырубки около путей, Береника разобрала могучий, притягательный запах праздника. Смесь кострового дымка, запекаемого мяса, ольховых щепок коптильни, свежего хлеба… Не сговариваясь, путники обрадованно прибавили шаг. Обитатели поезда не стали ждать возвращения Короля, как он того опасался, а потому еда уже поспевала и никто не накопил гнева или обиды. Даже Лена, без сомнений, справедливо полагала, что в присутствии дочки ее Король глупостей делать не будет, а значит, не тратила нервы впустую, на ревность.

Вот и опушка. Уже слышны звуки гармони. Певуньи, все до единой битые Ленкой в разное время, умело раскладывали на голоса сложное плетение мелодии. Голос самой мачехи звенел и переливался: она, как обычно, вела, а прочие подстраивались. Король вздохнул и улыбнулся:

– Рена, ну какая у нас мама замечательная! И голос у нее безупречный.

– Пап, что же тогда…

– Дочь, это наши с мамой взрослые разговоры, не встревай, – строго предупредил отчим. – Я бы никого не взял в жены, кроме Лены. И в полной памяти, и без таковой – я твердо уверен. Этого тебе достаточно?

– А что мне остается? – попробовала напоказ обидеться Береника. – Дед сказал, что ты хуже кота. Пока всю сметану по чужим банкам не соберешь, не уймешься.

– Уж какой есть, – беззлобно хохотнул отчим и тут же виновато пожал плечами: – Дело ведь не только в моих личных недостатках, здесь еще и темная удача виновата. Моя сторона путей левая, Ленкина – правая. Даже летом мы не можем сбежать вдвоем из поезда. А дед, чем лясы точить и оговаривать, лучше бы выхлопотал себе отдельное жилье. Ему как машинисту полагается. А он вместо этого бессонницей мается.

Береника больше ничего не стала спрашивать: ей и так было ясно, что тема затронута ненужная и неверная. Выслушивать сетования деда Корнея тошно. Вот уж правда, до всего ему есть дело и для каждого на все случаи жизни готов совет – долгий, подробный, обстоятельный, хуже самой черной бабской сплетни. Даже малышу Сане дед по осени пробовал рассказать, какой же подлый человек Король. Мальчик потом две ночи плакал. Мама Лена сердито и непривычно молчала. Дед тоже молчал, жевал губы и тер плечо. Он никак не предполагал, что за свою «доброту» будет пребольно излуплен, и, ко всему прочему, не зятем, а дочерью! Да еще с шумом, при соседях… И что спасать его прибежит Король, а мирить с рыжей воительницей станет сам начальник поезда, увещевая обоих тихим, хрипловатым голосом, спокойно, обстоятельно и неспешно.

Вспомнив про Михаила Семеновича с его бедой, Береника всерьез задумалась. Если она не утонула, если ее удача жива и даже велика, если помогает уворачиваться от самой смерти, то разве эдакое чудо можно беречь для себя одной?

– Пап, а я могу изменять то, что полагаю неверным и гнусным? Ну совсем гнусным, бесповоротно?

– Ответ на этот вопрос есть только в тебе самой, – сказал Король.

Он помолчал, нахмурился – опушка, уже вот она, а продолжать разговор при людях едва ли разумно – и быстро добавил:

– Чтобы менять удачу, надо сперва в ней чуток разобраться. Не в настоящей, природной, а хотя бы в нашей, фальшивой, созданной магами. Первый шаг твоего обучения понятен, именно так из общего числа учеников колледжа отбирают будущих магов удачи. Тот, кто способен научиться создавать или разрушать ограничения, ощущает и их наличие. Вот опушка, здесь проходит незримая нить. Я не ведаю, какая она. Но ты, возможно, однажды ее нащупаешь.

Мысль показалась Беренике интересной, но попробовать воплотить ее немедленно не удалось. От поезда уже кричали, заметив Короля, зазывали к кострам угощаться. Терпкий горячий запах праздника кружил голову, спазмом сводил желудок, вынуждал облизываться и глотать слюну. В поезде не знали настоящего голода, время от времени поражающего деревни. Здесь работали много и тяжело, поддерживая в порядке путь и наращивая его, когда для того приходило время. То есть исполняли важное для правительницы дело. А раз важное, то и оплачиваемое регулярно, и сносным снабжением обеспеченное. Но все же есть досыта, да еще мясо, тем более парное, приходилось нечасто.

Праздник! Как тут сосредоточиться и ловить невнятное, незнакомое и неведомое даже самому Королю ощущение нити, надвое разделяющей удачу? Береника принюхалась, в последний раз виновато подумала о начальнике поезда и его болезни.

Взгляд уже прыгал от одного костра к другому, радовался дивному, веселому дню – солнечному, тихому, прямо сияющему, вместившему столько интересного! Вон там, на опушке, выделывают шкуры. Подружка уже гордо машет над головой клочком меха – ей достался в полное владение! Малышня вьется возле Михея, взявшегося жарить на большой сковороде темную густую баранью кровь – это ведь тоже лакомство. У седьмого вагона танцуют, да так рьяно, что только снег летит. Ближе к хвосту поезда затеяли потешную драку. Король заметил, резко развернулся и пошел поглядеть, насколько шуточную, не появится ли ненароком ножик в чьей-нибудь руке…

Возле пятого вагона на опушке горел высокий и жаркий костер, отгораживающий праздник от влияния чужих удач и неудач. Давно известно, что в круге живого огня дурные влияния не так опасны. Под самой насыпью была устроена жаровня с отборным древесным углем. Саня, гордый и важный, прогуливался рядом и то и дело поворачивал прутья с нанизанным на них мясом: ему доверили ответственную работу. Иногда малыш косился на звонко смеющихся сверстников, пробегающих мимо, кочующих от костра к костру, облизывающихся, веселых и сытых… Береника хотела было отпустить брата, но заметила Ленку. Та подозвала ее и загрузила более нужной работой – усадила лепить пельмени. Один за другим: завернуть, защипнуть, уложить в миску… «Это до самого вечера», – прикинула Береника, оценив размер баков с тестом и начинкой. Дело прекрасно занимало руки и освобождало голову для размышлений. Снова вспомнился рассказ Короля и сами события пятилетней давности. Удивительно, но страха или темной тяжести на душе от нового знания не накопилось. Властные слова могучего столичного мага уже не имели над ней силы. Зато в ушах до сих пор звучал и согревал тихой радостью голос Короля: «Прежде смерти не умрешь».

– Третий час сидишь и улыбаешься, – отметила мачеха, перегружая очередную порцию готовых пельменей в поддон, чтобы вынести на мороз. – Что тебе нашептал этот бездельник?

– Как он меня нашел и как ты согласилась взять меня в дом. Спасибо, мам.

– Точно бездельник! Согласилась, спасибо… Да я бы скорее его выгнала, чем тебя! Такую хорошулю, взрослую, умную и работящую, любая хозяйка с руками отхватит, – рассмеялась Ленка, погладила Беренику по щеке тыльной стороной испачканной в муке ладони. – Ренка, я всегда хотела девочку. Но твоя сестричка не выжила, она была слабенькая. В осень погасла, как лучинка… А тут он тебя приволок. Тихую, бледненькую, темноволосую – ну чисто с того света возвернул потерю мою. Не представляешь, как я обрадовалась! Тебя всем вагоном выхаживали. Всем поездом! Михаил Семенович на станции доктора вызывал, жена его мази тебе покупала, в город ездила. А ты – «приняли»… – Зеленые глазищи мачехи блеснули лукаво и весело: – Вся в отца, капризница, да еще с причудами! Ну заканчивай над пельменями горбиться. Остальное я отдам в четвертый вагон, у них детворы много, пусть суетятся. А нам и так достаточно. Хотя… погоди!