Маргарита Епатко - Сын ведьмы и коловертыши

– Нет, – фыркнул зверек и прыгнул на плечо ведьмака.

– Стел, а ты не знаешь, как о них заботиться? – решился спросить Егор.

– Разумеется, знаю, – кивнула она. – У папы по этому поводу есть книжка. Хочешь, принесу?

– Стела, я жду, – раздался голос Валериана из приоткрытой двери.

– Слушай, Егор, – торопливо зашептала девушка. – Иди к Сашке в кафе. Я подбегу туда минут через пятнадцать. Поболтаем, – она оглянулась на дверь.

– Лучше в Интернет-клубе, – сказал Егор, ему не хотелось встречаться с разозленной ведьмой.

Девушка кивнула и поспешила к отцу. Ведьмак вышел из магазина и посмотрел на синее июньское небо. Если уж он выбрал Интернет-клуб, почему бы не проверить электронную почту. Может хоть кто-то из друзей помнит о том, что у него день рождения?

Белая ржавая шестерка подрулила к деревянному двухэтажному домику на окраине городка. Покосившиеся ворота были открыты. Теплая компания как обычно сидела за деревянным столом, накрытым старой газеткой.

– Что отмечаем, девушки? – спросил мужчина, выходя из машины.

Тетки, самой молодой из которых было не меньше пятидесяти, пьяно захихикали.

Хозяйка дома, покачиваясь, встала из-за стола и поманила его пальцем.

– Пойдем в дом, племянничек, дело есть.

Мужчина поморщился, «дело», как правило, означал очередное выпрашивание денег.

Хозяйка завела его на кухню, обсиженную мухами, и приложила палец к губам.

– Я им ничего не сказала, – заговорщически прошептала она и наклонилась ближе и обдавая лицо мужчины перегаром.

– Кому? – жестко спросил он.

– Мужикам. Двум или трем, – она выставила перед собой два пальца.

– Говори четко, кто приходил, что спрашивал? – мужчина бесцеремонно встряхнул пьяницу за плечи.

– Я и говорю. Мужики. Вот на такой машине, – она развела руки в стороны, стараясь обхватить невидимую машину. – Спрашивают, не приезжал ли кто чужой? Во им! Так я и сказала, богатеи хреновы, на такой машине, – она скрутила дулю и поднесла ее к собственному носу. – И потом. Ты не чужой, ты племяш. Ты ведь Паша? – она уставилась на него мутными глазками, зажатыми между лбом и одутловатыми от постоянной пьянки щеками.

– Паша, – кивнул мужчина, прекрасно понимая, что назовись он хоть троюродным дедушкой, тетка примет это за чистую монету.

– Мне бы денежек еще, – алкоголичка протянула руку с обгрызенными ногтями. – Горе у меня. Мать умерла. Помянуть надо.

– Да ты уж не девочка, – мужчина всунул купюру ей в руку. – Мать, наверное, давно померла.

– Г-годовщина сегодня, – икнула баба и, пошатываясь, пошла с кухни.

Постоялец, не тратя времени даром, поднялся по лестнице на второй этаж, снял навесной замок с двери и, зайдя в комнату, быстро побросал вещи в сумку. Выйдя на улицу, он сразу пошел к машине.

– Пашенька, – хозяйка, только усевшаяся за стол, снова поднялась. – Нехорошо. У нас праздник, а ты со двора. Иг-игнорируешь, – она снова икнула.

– Ну что вы, тетя, я только по делам в соседнюю деревеньку смотаюсь и к вечеру вернусь. Все отметим, – он подмигнул бабе и сел в машину.

– Чем меньше город, тем быстрее находят, – пробормотал он, поворачивая ключ зажигания.

– Хороший у меня племяш, – со слезой в голосе произнесла баба. Тетки за столом согласно закивали. – Ну что, за родню? – она подняла стакан с мутной самогонкой и залпом опрокинула его в себя.

– Я больше не буду этого делать, я больше не буду этого делать, – скулила Тина, забившись в дальний угол подвала. В тот угол, откуда из-за грязных мешков вылез этот добрый мужчина. Профессор. Он единственный кто понял ее. Не стал ругаться. Взял за руку и назвал свое имя.

Воспоминания о мужчине придали сумасшедшей силы. Она потихоньку вылезла из укрытия, прижимая правой рукой, онемевшую, и безвольно болтающуюся левую. Голос опять забубнил в голове. Но Тина старалась его не слушать. Она приподняла одеяло, обнаруживая под ним только два печенья. Грустно вздохнула и покрошила их в остатки воды в бутылке. Потом медленно выпила получившуюся кашицу и закуталась в одеяло.

– Я не буду это делать, – пробормотала она, засыпая, но, тем не менее, продолжая спорить с голосом.

Когда Тина открыла глаза, в подвале было почти темно. Она видела во сне человека. И она должна была его найти. Голос в голове уже не уговаривал. Он кричал и требовал. От этого крика у нее нестерпимо болел затылок, и ломило виски.

– Я все равно не буду этого делать, – упрямо сказала Тина.

Она сняла с плеч старое одеяло и вгрызлась в него зубами. Материя треснула. Тина зажала ткань между коленями, настойчиво отрывая полоску от одеяла правой рукой. Сделав таким же образом еще одну полоску, она связала их и стала обматывать себя тканью, привязывая непослушную левую руку к туловищу. Затянув потуже узел, женщина захихикала довольная проделанной работой. Подошла к окошку, закрытому досками, и подняла из пыли подвявшую ромашку. Она дунула на нее и прошептала несколько слов. Цветок, оживая, расправил лепестки и заискрился голубоватым светом.

– В этот раз все получится. Я ему объясню, и все получится, – прошептала она, неуклюже вылезая из подвала.

Кирилл Петрович вышел на лоджию и затравленно посмотрел на двор внизу. Сзади него в квартире что-то звякнуло.

– Бугаи хреновы, – озлобленно подумал он, – наверняка что-то разбили.

– Кирилл Петрович, – накаченный мужик выглянул из двери, – вам нельзя здесь находиться. Это опасно.

– Уже иду. Докурить дай, – произнес он, демонстрируя сигарету, бесполезно дымящуюся в руке.

Мужик неодобрительно поджал губы, но исчез за дверью.

– Так я вам и поверил. Охранники хреновы. Вывезут куда-нибудь и убьют. Вот вляпался, – мысли метались в голове чиновника. Недавно услышанный выпуск новостей, в котором сообщал про разбившийся вертолет заместителя губернатора, курировавшего его направление, окончательно добил мужчину.

Он отшвырнул сигарету и решительно отодвинул стекло лоджии. Вечернее солнышко ласково блеснуло в лицо.

– Ничего, прорвемся, третий этаж – не высоко, – он хлопнул по карману спортивного костюма, проверяя наличие документов и банковских карточек. Домашний приют среднестатистического мужчины был у Кирилла Петровича с секретом. А если удастся добраться до гаража, то хрена они его получат.

Чиновник решительно перекинул ногу, через перила лоджии. За ней последовала вторая нога, и нетренированное тело сарделькой зависло на руках. Зато внизу маячил козырек подъезда.

Кирилл Петрович зажмурил глаза и разжал пальцы. Он приземлился не на ноги, а на пятую точку, больно ударив крестец. Постанывая, уцепился за газовую трубу и сполз на лавочку перед подъездом. Женщина с коляской с раскрытым ртом следила за действиями солидного соседа.