Светлана Быкова - Путь королевы

Через неделю эсилиец послал сватов к князю Александру Гарийскому, отцу Катарины, через два месяца сыграли пышную и торжественную свадьбу, а в конце того же года родился Коул. В один год с Эйриэн. Они с детства росли вместе, играли, учились. Только теперь Коул вырос в статного взрослого мужчину тридцати с небольшим лет от роду, а эльфийка Эйриэн по человеческим меркам была еще совсем юной девчонкой.

Именно Ивэн с Катариной заменили Эйриэн семью, когда ее родители отправились за море. Именно к ним она бегала завтракать, обедать и ужинать, к ним она бежала в моменты, когда становилось нестерпимо грустно и тоскливо, или просто за советом. Поэтому неудивительно, что младшие сыновья ёль Тилгеров воспринимали ее величество как младшую сестру и относились к ней без должного почитания и пиетета. Петр и Михаэль были точной копией родителей. Один — рыжий и низенький, в мать, другой — высокий, с волосами цвета соломы, как у отца. Оба — открытые, честные, веселые и доверчивые. Только Коул не был похож ни на кого: волосы и глаза у него были темные, как у полукровки, а характер — скрытный, амбициозный, самоуверенный. От матери и отца он унаследовал лишь целеустремленность и чувство справедливости, во всем же остальном можно было подумать, что он из другой семьи. Но это было не так.

— Ну что, дочка, где была? — ласково спросила Катарина.

— Да вот, хотела доехать до границ Олгарии, но это некстати свалившееся, как снег на голову, посольство из Пошегрета спутало мне все планы, — ответила Эйриэн.

— Ну ничего, доедешь еще, Олгария никуда не убежит. Вот уедут орки — и доедешь.

— Катарина, — вдруг спросила королева, — а ты воевала с орками?

Женщина на мгновение замерла, а потом глухо ответила:

— Да.

— А с темными эльфами?

Глаза хозяйки после этого вопроса мгновенно потемнели:

— И с темными эльфами я тоже воевала. Давай не будем, дочка, говорить о войне, нечего беду кликать.

— Давай, — легко согласилась эльфийка.

— Эйриэн, — осторожно спросил Михаэль, — а что нового в стране творится?

Он говорил тихо, но мать все равно услышала и отвесила ему тяжелый подзатыльник:

— Вот когда поужинаешь, тогда говори о чем угодно, а сейчас ешь давай.

Сын недовольно запыхтел, а все же перечить родительнице не решился.

Как ни старалась Катарина сохранить дисциплину за столом, но на середине трапезы все разговорились. А уж когда она налила чай с мятой и вынесла к нему свои знаменитые сладкие пирожки со щавелем, восторгу не было пределов. Особенно сильно радовалась ее величество, в своих скитаниях сильно соскучившаяся по домашней пище.

После ужина хозяйка вышла вместе с королевой в семейный зал для приемов, где на самом видном месте красовался тот достопамятный меч, который Ивэн выиграл на турнире и с которого началась история их отношений. Эльфийка чувствовала, что женщина хочет ей что-то сказать, но не решается.

Катарина заговорила внезапно, словно бросилась в омут вниз головой:

— Никогда не доверяй оркам, слышишь, никогда! Обещаешь мне?

Эйриэн кивнула.

— Особенно если они будут предлагать тебе помощь, не доверяй им. Я очень за тебя переживаю, понимаешь? Меня пугает то, что орки приехали в Эсилию. И темным эльфам не доверяй. Никогда, ни при каких обстоятельствах не верь темным.

После этого гариянка резко развернулась и стремительно вышла.

Девушка осталась одна с неприятным осадком после этого сумбурного разговора. Слишком многим не нравилось это некстати приехавшее посольство. А уж если самой Катарине ёль ен Тилгер становится страшно, то как же тогда Эйриэн должна себя чувствовать?

— Не переживай так насчет ее слов. — Ивэн подошел бесшумно, как эльф. Не обладай королева острым природным слухом, наверняка бы вздрогнула от неожиданности. — Трех братьев моей жены убили орки. С тех пор она их ненавидит.

— Ты помнишь, чтобы Катарина когда-нибудь боялась? — спросила королева.

Мужчина отрицательно покачал головой:

— Ты знаешь, девочка моя, жена у меня хоть и дочь свободного князя, а все же еще и обычная женщина, а женщинам свойственно иногда, пусть даже очень редко, волноваться попусту.

— Ивэн, ты не понимаешь, плохие предчувствия есть у меня, у Николо, теперь вот и у Катарины!

— Дочка, у тебя есть выход. Ты всегда можешь обратиться к эльфам. Я знаю, что тебе это не нравится, но это так.

— Да, конечно, ты прав, — слишком уж поспешно согласилась Эйриэн. — Ну ладно, я пойду, а то мне еще орочий учить всю ночь.

Она поднялась на цыпочки, поцеловала мужчину в щеку и, попрощавшись, вышла.

Королева шагала по дворцовым коридорам с тяжелым грузом на сердце. Ощущение близкой опасности висело в воздухе. Эльфийка гнала его прочь, старалась думать о чем-то другом, но мысли вновь возвращались к незримой и пока еще не выявленной угрозе, нависшей над ее королевством.

Покои Милены располагались рядом с королевскими. Ее величество должна была их пройти по дороге к себе. Она подошла к комнате своей названой сестры и занесла ладонь над ручкой двери, размышляя, стоит ли ей входить.

Милена — живое напоминание ее собственного малодушия и слабости.

Эйриэн тогда было чуть больше, чем сейчас ее сестре. Родители покинули Эсилию несколько лет назад, как раз в тот год, когда королева-дочь достигла возраста человеческого совершеннолетия. Эльфийка злилась на них, на страну, в которой жила, на королевский совет, на придворных, на весь мир. Сразу, через неделю после отплытия родителей, девчонка сбежала из дворца в первый раз, потом во второй, в третий и еще неоднократно. Каждый раз Николо тяжело садился на коня и отправлялся ее искать. Каждый раз находил и возвращал обратно. Это было похоже на игру в прятки, потому что он никогда не ругал, не отчитывал ее, ни в чем не попрекал, а она безропотно возвращалась домой. Эйриэн не занималась делами, а на королевском совете, который тогда устраивали раз в месяц и на котором за нее составляли указы, она бренчала на лютне и во все горло распевала похабные песенки.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды эльфийка не решилась сбежать совсем. Через Паомиру далеко на юг, чтобы ее никто никогда не нашел, чтобы родители пожалели о том, что оставили ее. Она собрала пожитки и темной ночью выехала из дворца в неизвестность. Эсилию она пересекла без проблем, трудности начались уже у самой границы.

Год выдался неурожайным и засушливым. Таких неудачных годов давно не было в стране: цены на продукты, особенно на хлеб, взлетели под небеса, продавали даже обычную чистую воду. От приграничных деревень, мимо которых проезжала Эйриэн, веяло сладковатым запахом смерти и разложения — чума потихоньку проникала в Эсилию. Оттуда поднимались столбы черного, дурно пахнущего дыма, и только перед одним поселением сиротливо ютился предупредительный желтый знак магов-целителей. Скорее всего, кто-то из них работал на собственном энтузиазме.