Анджей Сапковский - Владычица озера

Худшими и более постыдными были «призраки» — сны, из которых сновидицы запоминали лишь отрывки, клочки знаний, сны, от которых к утру оставался только туманный привкус воспринятого сигнала. Если же «призрак» повторялся, это значило, что имеет место сон, содержащий немалую информационную ценность. Тогда сновидица концентрацией и самовнушением принуждала себя повторно, на этот раз во всех подробностях, вылущить конкретного «призрака». Наилучшие результаты давал метод принуждения себя к новому сну сразу после пробуждения — это называлось «тралением». Если сон не давал себя «зацепить», следовало попытаться вновь вызвать данную картину на одном из последующих сеансов путем концентрации и медитации, упреждающих погружение в сон. Такие программированные снения назывались «загарпуниванием».

После двенадцати проведенных на острове ночей Кондвирамурса заполнила уже три листа, три комплекта снов. Был перечень достойных похвалы успехов — список «призраков», которые сновидица успешно «затралила» или даже «загарпунила». К таким относились сны о бунте на острове Танедд, а также о путешествиях ведьмака и его группы через снежные заносы перевала Мальхеур, через весенние разливы и раскисшие дороги в долине. Был перечень провалов, то есть снов, которые, несмотря на все усилия, так и остались для слушательницы Академии загадкой. И был список, так сказать, рабочий — перечень снов, ожидавших своей очереди.

И был один сон — странный, но очень приятный, — который то и дело возвращался в отрывках и мерцаниях, в неуловимых звуках и шелковистых прикосновениях.

Милый, чудесный сон.

«Хорошо, — подумала Кондвирамурса, прикрывая глаза. — Да будет так».

— Похоже, я знаю, чем занимался ведьмак, зимуя в Туссенте.

— Ну-ка, ну-ка. — Нимуэ оторвалась от оправленного в кожу гримуара и поверх очков взглянула на сновидицу. — Наконец-то ты что-то выяснила?

— А как же, — горделиво сказала Кондвирамурса. — Увидела! Ведьмака Геральта и женщину с коротко стриженными черными волосами и зелеными глазами. Не знаю, кто это мог быть. Может, та княгиня, о которой пишет в своих заметках Лютик?

— Видимо, ты читала невнимательно, — немного охладила ее пыл чародейка. — Лютик описывает княгиню Анарьетту детально, а другие источники подтверждают, что волосы у нее были, цитирую: «каштанового цвета, с сияющим, воистину злату подобным ореолом». Конец цитаты.

— Стало быть, не она, — согласилась адептка. — «Моя» женщина была брюнеткой. Ни дать ни взять — настоящий уголь! А сон… хм-м-м… Интересный.

— Слушаю внимательно.

— Они разговаривали. Но это был не совсем обычный разговор.

— И что же в нем было необычного?

— Большую часть времени она держала ноги у него на плечах.

— Скажи, Геральт, ты веришь в любовь с первого взгляда?

— А ты?

— Верю.

— Тогда я знаю, что нас соединило. Притяжение противоположностей.

— Не будь циником.

— Почему? Цинизм, говорят, доказывает наличие интеллекта.

— Неправда. Цинизм, при всем своем интеллектуальном обрамлении, отвратительно неискренен. Я не переношу никаких неискренностей. Однако, коли уж мы об этом заговорили… Скажи, ведьмак, что ты любишь во мне больше всего?

— ЭТО.

— Ты из цинизма шарахаешься в тривиальность и банал. Попытайся еще раз.

— Больше всего я люблю в тебе твой ум, твой интеллект и твою духовную глубину. Твою независимость и свободу. Твою…

— Не понимаю, откуда в тебе столько сарказма.

— Это был не сарказм. Это была шутка.

— Терпеть не могу таких шуточек. Тем более не ко времени сказанных. Всему, дорогой мой, свое время, и время всякой вещи под небом. Время молчать и время говорить, время плакать и время смеяться, время насаждать и время вырывать, пардон, собирать посаженное, время шутить и время размышлять… — Время обнимать и время уклоняться от объятий? — Не принимай сказанного столь буквально. Давай примем лучше, что сейчас пришло время комплиментов. Любовь без комплиментов отдает физиологией, а физиология плоска. Говори мне комплименты!

— Ни у кого от Яруги до Буйны нет такой прелестной попки, как у тебя.

— Везет же! Теперь ради разнообразия ты поместил меня где-то между варварскими северными речками. Опуская вообще сомнительное качество метафоры, нельзя было разве сказать: «От Альбы до Вельды»? Или от «Альбы до Сансретуры»?

— Мне ни разу в жизни не доводилось бывать на Альбе. Я стараюсь избегать сравнений, если они не подкреплены личным знанием вопроса.

— И-ах! Так ты серьезно? Отсюда вывод: попок — а речь, как ни говори, все еще о них — ты повидал и опробовал опытным путем достаточно много, чтобы сделать соответствующие сравнительные выводы? А, белоголовый? Так сколько же женщин было у тебя до меня? Э? Вопрос поставлен, ведьмак. Нет-нет, лапы прочь, таким манером ты не отвертишься. Так сколько женщин у тебя было до меня?

— Ни одной. Ты у меня первая!

— Ну то-то же!

Нимуэ уже достаточно долго разглядывала картину, изображающую в мягком кьяроскуро десять сидящих за круглым столом женщин.

— Жаль, — бросила она наконец, — что мы не знаем, как они выглядели на самом деле.

— Великие мэтрессы, — прыснула Кондвирамурса. — Но ведь их портретов — завались! В одной только Аретузе…

— Я сказала: на самом деле, — обрезала Нимуэ. — Я имею в виду не льстивые подобия, намалеванные на основании других, не менее льстивых портретов. Не забывай, было время уничтожения портретов чародеек. Да и самих чародеек заодно. А потом был период пропаганды, когда мэтрессы должны были самою своею внешностью пробуждать уважение, изумление, восхищение и священный ужас. Именно из тех времен идут все Собрания Ложи, заговоры и договоры, полотна и графика, изображающие стол, а за ним десять изумительных, обворожительно прекрасных женщин. А истинных, аутентичных портретов нет. Не считая двух: чудом уцелевший портрет Маргариты Ло-Антиль, что висит в Аретузе на острове Танедд, и портрет Шеалы де Танкарвилль в Эссенаде в Лан Эксетере.

— А написанный эльфами портрет Францески Финдабаир, который выставлен в венгербергской пинакотеке?

— Фальшивка. Когда открыли Двери и эльфы ушли, они забрали с собой или же уничтожили все произведения искусства, не оставили ни одной картины. Мы не знаем, была ли Маргаритка из Долин действительно так прекрасна, как гласит предание. Вообще не знаем, как выглядела Ида Эмеан. А поскольку в Нильфгаарде портреты чародеек уничтожали страстно и старательно, постольку мы не имеем понятия об истинной внешности Ассирэ вар Анагыд и Фрингильи Виго.