Александра Лисина - Некромант на свободе

Я устало потер виски.

Ничего не понимаю… обычно с даром бывает либо так, либо этак: «светлый» или «темный». Не сказать, что они вступают в прямой конфликт друг с другом, потому что иначе я не смог бы изучить науку мастера Твишопа, но все же различия достаточно ощутимы, чтобы так называемая «светлая» сторона подавляла «темную» и наоборот. А со мной опять какие-то непонятки. Вроде прежнюю силу я потерял, но, в то же время, есть немало признаков, указывающих на то, что это — лишь временное явление. С другой стороны, «светлые» углядели «свой» дар, который с какого-то перепугу вдруг начал развиваться. Неужели это значит, что моя «темная» сторона когда-нибудь будет вынуждена уйти? И со временем окончательно угаснет, подавленная доминирующим даром мальчика, после чего я превращусь в настоящего «светлого»? Или вероятный конфликт между ними в итоге уничтожит оба осколка моей прежней жизни? И я утрачу способности к магии вообще?..

Я настолько глубоко задумался, что пропустил даже приближение вечера. Не заметил сгущающихся над замком туч. Не обратил внимания на то, как удлинились тени на полу. И, вполне возможно, сидел бы во дворе до поздней ночи, если бы не услышал над головой тихий шорох и не вспомнил своевременно, что вместе со служанкой перевез сюда не только опасные артефакты.

— Легкой тебе смерти, хозяин, — вдруг прошелестела ночь, потревожив сгустившуюся надо мной тишину негромким хлопком.

Я повернул голову и, проследив за метнувшейся в вышине тенью, нахмурился:

— Бескрылый?

— Я, хозяин, — вкрадчиво прошептала тень, перелетев немного ближе. — А ты, никак, загрустил?

— Скорее, задумался. Вы давно проснулись?

— Вчера ночью. Переезд забрал у нас много сил. Не все еще пришли в себя.

— Сколько вас? — заинтересованно спросил я, задирая голову и всматриваясь в темноту.

— Вчера было трое. Сегодня уже в три раза больше… и мы голодные…

Я слегка удивился. Что за новости? Откуда горгульям вдруг чувствовать голод? Они же не живые. И почему у меня возникло впечатление, что голос у Бескрылого как-то нехорошо изменился? Да и теней на стенах стало заметно больше? Причем они какие-то подозрительно подвижные, то и дело скребут когтями камень, ерзают и, если слух меня не обманывает, даже нервно расправляют, а затем снова складывают широкие крылья. Так, как будто не уверены в том, что имеют на это право.

— Ну-ка, иди сюда, — властно потребовал я, поднявшись на ноги и требовательно уставившись на то место, откуда слышался голос.

Способность к ночному зрению я, к сожалению, почти утратил, поэтому сейчас различал лишь смутные очертания и не мог с точностью сказать, кто из моих созданий пришел в себя.

Горгульи, надо сказать, действительно привязаны к месту. Где посадишь, там и будут сидеть, поэтому охранники они, хоть и чуткие, но не очень удобные. И не любят переезжать в другие дома. Но если судить по шелесту крыльев, многие из них сегодня действительно проснулись. А если вспомнить о вонючей луже, которую Лишия уже успела убрать, еще и сообразили, как мне можно досадить.

Надо бы это явление пресечь в зародыше, а то потом проблем не оберешься.

— А ты изменился, — неожиданно прошептал Бескрылый — одно из самых первых моих творений, которое было среди горгулий за старшего. Проворковал нежно, еще более вкрадчиво, чем поначалу. — Новое тело… совсем другой запах… если бы не отсутствие страха и не выражение глаз, я мог бы и ошибиться…

Я недобро прищурился.

— В чем дело, Бескрылый? Я же отдал приказ.

— Конечно, — так же тихо отозвалась тварь, почему-то не спеша спускаться. В отличие от двух других теней, которые вдруг бесшумно соскользнули со своих насестов и, прикрываясь темнотой, неуловимо быстро метнулись к моему лицу.

Ах вот вы как заговорили…

Не задумавшись ни на миг, я резко качнулся в сторону, пропуская мимо себя хрипло заклокотавшую тень. Выхватив из-за пояса тяжелый стик, с силой протянул ее по хребтине. Слегка удивился, услышав сочный хруст ломаемых костей и почувствовав под пальцами мягкое, поразительно податливое, почти что живое тело. Чуть поморщился, когда истошно взвывшая горгулья с шумом рухнула мне под ноги и яростно забилась, оглашая весь двор громким клекотом и щелканьем зубов. После чего другой рукой перехватил за глотку второго смертника и, привычно избежав удара острого клюва, смачно ударил по покрытой жестким перьями, но оказавшейся на удивление хрупкой грудине.

— Я гляжу, с тобой все в порядке, хозяин, — удовлетворенно каркнул сверху Бескрылый.

— Вполне, — сухо отозвался я и свернул бьющейся в судорогах горгулье шею. После чего отшвырнул от себя стремительно каменеющие останки. Отряхнул ладони и, проследив за тем, как неблагодарная тварь рассыпается мелкой каменной крошкой, снова поднял голову. — Еще есть желающие проверить мои силы?

На стене мгновенно установилась мертвая тишина. Но спустя несколько секунд снова раздался отвратительный скрежет когтей по камню, как если бы кто-то неловко спускался по стене, цепляясь за нее лапами и помогая себе крыльями. А затем из темноты неуклюже выбралось, волоча по земле сломанное крыло, на редкость уродливое создание — помесь грифа и гиены — которое почтительно поклонилось издалека, а затем, добравшись до моих ног, униженно распласталось на камнях.

— Прости, хозяин. Я уже стар. А молодежь, как ты знаешь, всегда торопится с принятием решений…

Подцепив его за голую морщинистую шею, я поднял наглую тварь в воздух и, держа покорно обвисшую горгулью на вытянутой руке, с недоверием ее оглядел.

Ничего себе… Бескрылый и правда выглядел, как будто его коснулось то же самое чудо, что и Лишию. Сколько я себя помню, мои охранники никогда не покидали каменных тел и единственное, что могли себе позволить — это изредка вертеть головой и кусать несчастных прохожих, если те оказывались достаточно близко. А теперь он почти живой! Настоящая кожа, серовато-коричневые перья, орлиные когти на лапах, лысая башка с круглыми желтыми глазами… правда, дышать он не умеет, да и под пальцами чувствуется крепость отнюдь не обычных костей, но все равно… признаться, я поражен.

— Вы теперь все такие? — спросил я, поворачивая Бескрылого то одной, то другой стороной, чтобы получше рассмотреть.

— Да, — прохрипела горгулья, как будто мои детские руки действительно заставляли ее задыхаться. — Но только по ночам. Днем мы каменные, а после полуночи почему-то вот такие. Не знаю, что уж ты там в очередной раз с собой сотворил… или, может, только с нами?.. однако результат налицо. Хотя я бы, если честно, предпочел остаться таким, как раньше — все же кушать, будучи камнем, не так хочется, как сейчас.