Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 1

— Твое сочувствие бьет через край!

— Сочувствие я лучше приберегу для тех, кому хватает ума не доводить до бешенства магистра архивов, — ответил он. — А для таких, как ты, у меня найдется только йота. Ну что, по рукам?

— Я предпочел бы получить две йоты, — ответил я, осматривая толпу в поисках студентов с безумно-ищущим взглядом. — Если, конечно, удастся.

Темные глаза Вилема сузились.

— Йота и три драба! — предложил он.

Я поглядел на него и решился.

— Хорошо, йота и три. И плюс еще ты возьмешь в партнеры Симмона в следующий раз, когда мы сядем играть в уголки!

Он расхохотался и кивнул. Мы обменялись плашками, и я сунул деньги в свой кошелек. «Талант и четыре йоты». Все-таки на шажок ближе. Немного поразмыслив, я сунул свою плашку в карман.

— Что, дальше меняться не будешь? — спросил Вил.

Я покачал головой.

— Да нет, пожалуй. Оставлю это время за собой.

Он нахмурился.

— А зачем? Что ты будешь делать целых пять дней, кроме как дергаться да ковырять в носу?

— То же, что и все, — ответил я. — К экзамену готовиться буду.

— Как? — спросил он. — Тебе ведь до сих пор запрещено работать в архивах, разве нет?

— Ну, готовиться можно по-разному, — с таинственным видом ответил я.

Вилем фыркнул.

— Сплошные тайны, — заметил он. — А ты еще удивляешься, отчего о тебе столько болтают!

— Что болтают — это меня совершенно не удивляет, — ответил я. — А вот интересно, что именно они обо мне говорят?

ГЛАВА 4

СМОЛА И ЖЕСТЬ

Город, разросшийся за прошедшие века вокруг Университета, был невелик. Так себе, небольшой городишко.

Несмотря на это, торговля на нашем конце Большого Каменного тракта процветала. Купцы телегами везли сюда сырье: смолу и глину, ульмарит, поташ и морскую соль. Везли предметы роскоши: ленаттский кофе, винтийское вино. Везли отличные черные чернила из Аруэха, чистый белый песок для наших стеклодувных работ и ювелирно изготовленные сильдийские пружины и винты.

Когда купцы отправлялись в обратный путь, они увозили полные телеги товаров, которые можно было купить только в Университете. Лекарства, изготовленные в медике. Настоящие лекарства, а не подкрашенную гнилую воду или грошовые чудо-снадобья. Алхимики производили свои собственные диковинки, о которых я слышал только краем уха, а кроме того — сырье: нафту, сернистую обманку и двойную известь.

Быть может, я предвзят, но, думаю, справедливо будет сказать, что большая часть зримых чудес Университета происходила из артефактной — линзы матового стекла, вольфрамовые слитки и гланская сталь, сусальное золото, тонкое, как бумажная салфетка.

Но мы создавали не только это. Симпатические лампы и телескопы. Теплоемы и жар-винты. Соляные насосы. Триметаллические компасы. Десятки разновидностей теккамова ворота и вала Делевари.

Все это изготавливали мы, артефакторы; и когда торговцы их приобретали, мы получали свои комиссионные: шестьдесят процентов по продаже. Это был мой единственный источник доходов. И, поскольку занятий во время экзаменов не было, я мог целыми днями работать в артной.

Я пришел в «хранение», кладовую, где артефакторы получали инструменты и материалы для работы, и увидел в окошке высокого бледного студента с выражением крайней скуки на лице.

— Джаксим? — удивился я. — Ты что тут делаешь? Это же не твоего уровня работа!

Джаксим угрюмо кивнул.

— Килвин все еще… несколько недоволен мной, — сказал он. — Ну, ты знаешь. Из-за пожара и всего прочего.

— Сочувствую, — сказал я. Джаксим был полноправный ре'лар, как и я сам. Он имел право самостоятельно работать над любым количеством проектов. И рутинная работа вроде этого дежурства была не просто скучна: для Джаксима это было публичное унижение, и, кроме того, он терял на этом деньги и возможность продолжать свои опыты. В целом наказание вышло весьма и весьма суровое.

— Чего нам сейчас недостает? — спросил я.

Выбирать, над чем стоит работать, тоже надо было уметь. Сделать самую яркую симпатическую лампу в истории артефакции или самый эффективный жаропровод еще мало. Пока их кто-нибудь не купит, ты на этом и пенни ломаного не заработаешь.

Для многих других артефакторов это была не проблема. Они могли позволить себе подождать. Мне же необходимо было что-то, что можно быстро продать.

Джаксим облокотился на разделявшую нас стойку.

— Только что ушел обоз, который увез все наши трюмные лампы, — сказал он. — Осталась только та, уродская, Вестоновой работы.

Я кивнул. Симпатические лампы идеально подходили для использования на кораблях — не бьются, в конечном счете оказываются дешевле масляных, и не приходится опасаться пожара.

Я произвел мысленные подсчеты. Лампы я могу делать по две одновременно, это сэкономит время за счет удвоения усилий, и к тому же можно быть уверенным, что их успеют продать до того, как мне придется вносить плату за обучение.

К сожалению, изготовление трюмных ламп было делом чрезвычайно нудным. Сорок часов кропотливого труда, а стоит мне допустить малейшую ошибку, и лампы просто не станут работать. И тогда за все потраченное время я лишь окажусь в долгу перед хранением за израсходованные впустую материалы.

Однако выбора особого не было.

— Ну что же, — сказал я, — тогда возьмусь за лампы.

Джаксим кивнул и открыл конторскую книгу. Я принялся по памяти перечислять все, что мне нужно.

— Двадцать излучателей средней мощности. Два набора высоких форм. Алмазный стилус. Тентеново стекло. Два средних тигля. Четыре унции олова. Шесть унций высшей стали. Две унции никеля…

Джаксим только кивал и записывал.

Восемь часов спустя я вошел в трактир Анкера. От меня несло раскаленной бронзой, смолой и угольным дымом. Время близилось к полуночи, и в зале никого не оставалось, кроме горстки самых завзятых выпивох.

— Хреново выглядишь, — заметил Анкер, когда я подошел к стойке.

— Я и чувствую себя не лучше, — ответил я. — В котле небось ничего не осталось?

Он покачал головой.

— Народ сегодня голодный был. У меня осталась холодная картошка, я ее хотел завтра бросить в похлебку. И еще половинка печеной тыквы, кажется.

— Беру! — сказал я. — Правда, к этому еще бы неплохо соленого маслица.

Он кивнул и отправился на кухню.

— Можешь не разогревать! — сказал я ему вслед. — Я просто возьму еду к себе в комнату.

Анкер вынес мне миску с тремя крупными картофелинами и половинкой румяной тыквы в форме колокола. В серединке тыквы, откуда выскоблили семечки, красовался щедрый кус масла.