Руслан Михайлов - Кровь и Пламя

Неспешно пережевав волоконце мяса, священник продолжил ненадолго прерванный разговор:

— Все изменилось. Обросший щупальцами ледяной мертвец всеми силами защищает людей от нежити и шурдов. А светлые священники осознанно примыкают к приспешникам тьмы, начиная творить страшное зло. Скажи мне кто подобное лет двадцать назад, я бы приказал казнить его за столь еретические безумные слова. Теперь же эти слова слетают с моих собственных губ. Воистину, мы живем в ужасные времена, Корис.

— Не буду спорить — пожал я плечами, в свою очередь, подхватывая кусочек мяса и отправляя его в рот.

— Здесь не с чем спорить. И не о чем говорить. Я стал стар и брюзглив, совсем как те деревенские старики, над которыми мы любили подсмеиваться втихую и беззлобно, когда были детьми…

— Не думаю, что деревенские старики успели уничтожить столько нежити и прочей тьмы за свою жизнь — заметил я — Мечом, огнем и верой.

— Мечом, огнем и верой — повторил отец Флатис — Девиз ордена Искореняющих Ересь. Не знал, что ты его знаешь.

— Просто всплыло в памяти — признался я — Словно выползло из какого-то темного закоулка души.

— Это хорошо, что ты вспомнил про свою душу. Именно о ней я и хотел с тобой побеседовать, Корис. О твоей бессмертной душе. На самом деле бессмертной, это не просто красивые слова взятые из сочинения богослова. В отличие от тела, от бренной оболочки, душа существует вечно. И для тебя, Корис, это означает долгие годы наполненные мучениями.

— Вот тут я несколько недопонял, отче — удивленно произнес я — Пророчите мне попадание в ад?

— Хуже! Гораздо хуже! — буркнул старик — Тебе нет ходу ни в ад, ни в рай! Ведь ты уже умирал, верно?

— Было дело — кивнул я, начиная понимать куда клонит старый священник.

— И тебя вернули. Потому как нет места твоей душе ТАМ. Я могу поверить, что душа вернулась из ада или рая. Так уже случалось. Тот же Риз Мертвящий скорбный тому пример — при помощи темной магии некромантии можно вырвать оттуда душу и при помощи мерзких ритуалов вселить в тело другого человека. Так было и с тобой, когда душа незнакомца была помещена в тело юного барона Кориса Ван Исера. Тем незнакомцем был ты,… и раз уж после смерти твою душу не приняли, то возникает лишь один вопрос — откуда же ты взялся? Душа твоя пришла не из ада, не из рая,… но откуда?

— Я не знаю. Либо знаю, но не помню. Память моя еще не вернулась, она словно бы повреждена и я никак не могу воскресить свои истинные воспоминания.

— Вот! — мне в лицо уткнулся сухой палец священника — Верные слова! Твоя память повреждена, Корис! Она словно бы выжжена, словно бы стерта, но еще не до конца, ведь изредка ты вспоминаешь и говоришь странные и никем ранее не слышанные слова. Например, словечко «сталагмит», коим ты нарек эти светящиеся каменные сосульки — священник кивнул на величественные каменные колонны покрытые светящимся мхом.

— Вуоллон — тихонько пробубнил Тикса, видимо, называя созданные природой колонны на гномьем языке.

— Прошли долгие месяцы, после твоего появления здесь. Ты был ранен, затем выздоровел, снова получил ранение, умер, воскрес, превратился в ледяную нежить, избавился от своего страшного недуга, но ты так ничего и не вспомнил… — помолчав, священник спросил — Что ты знаешь о том, куда душа отправляется после смерти тела?

— В раю прекрасные гурии и цветущие сады — пожал я плечами — В аду огонь и котлы с кипящей смолой, где варятся грешники.

— Это лишь сказка для мирян! — отмахнулся отец Флатис — Но в ней есть изрядная доля правды. В аду — страдания и ужас. В раю — бесконечная радость. А на самом деле это все едино!

— Рай и ад едины? Святой отец, а вы случаем с гномьей брагой лишку не хватили? — изумился я.

— Слушай! Я пытаюсь донести до тебя свои мысли о твоей бессмертной душе! И не учи меня пить! Уж хмельного я побольше твоего выпил в своей жизни!

— Слушаю — примиряющее произнес я — Прошу прощения.

— Для мирян сия истина немыслима — что рай и ад едины, что это одно и тоже место. Но Церковь знает. Или верит в это… Представь себе вот такой большой круг — обмакнув палец в брагу, отец Флатис вывел на столешнице большой круг. Теперь представь, что внешняя, самая большая и самая удаленная от ярко сияющего центра часть это ад. Именно туда попадают грешники. Эта часть самая темная, но если верить словам побывавших в аду и вернувшихся, там воистину адское пекло. Вечная тьма и вечный обжигающий жар, пронизывающий тебя до самого нутра, опаляющий и одновременно очищающий твою душу. Средняя часть куда более светлая, но все столь же жаркая. У самой середки ослепляющий яркий свет не обжигающий, а согревающий душу и наполняющий ее великим ликованием и счастьем. Это и есть рай. А сама середка… это путь назад, путь вниз, в мир живых. Именно оттуда приходят новые и полностью очищенные души. И рождаются заново невинными младенцами, вновь начиная свой жизненный путь. Наши предки были куда более сведущи в этих делах. И они называли круг Великим Круговоротом, ибо все души умерших людей постоянно движутся по все сужающейся спирали, ведущей к центру, ведущей к выходу. Конец путь знаменует очищение и новое рождение. Такова истина, Корис, такова правда о рае и аде.

— Вот это да… — протянул я, ошарашенный нарисованной картиной.

— Самое главное в моих словах — очищение. Именно эти слова для тебя наиболее важны, Корис. Ты понимаешь, что значит очищение?

— Очищение от грехов — предположил я.

— Да. И не только — кивнул старик — Душа бессмертна. И обязательно вновь вернется назад, обязательно познает новое рождение в новом теле. Но прежде чем вернуться, она должна быть очищена. И от грехов и от старых воспоминаний, от старой личности. Ибо рожденный младенец невинен, память его пуста, он, как книга с чистыми страницами, на которых лишь предстоит написать новые строки. Первый шаг, первое слово, лицо матери, первая любовь, первое убийство… Самые страшные грешники попадают во внешнюю часть Великого Круговорота и они медленно плывут по спирали сквозь тьму, постоянно ощущая немыслимую боль от выжигающего из их душ всю скверну пламени. Говорят, что самые страшные грехи, такие как детоубийство, оставляют на душе самые глубокие следы и воспоминания. Они как безобразные шрамы и раны на бестелесной бессмертной душе. Требуются столетия, чтобы выжечь эти следы без остатка. Одновременно с этим выжигаются твои воспоминания… это как медленно тлеющий пожар в библиотеке памяти. Все книжные тома медленно горят, сгорает страница за страницей. Вот ты уже не помнишь, как звали твоего отца, а теперь напрочь забыл, как выглядит лицо любимой женщины, с которой прожил всю жизнь. И под конец, когда душа подплывает к самому центру Великого Круговорота, она не помнит вообще ничего, пребывая в божественном экстазе и ликовании, пронизанная слепящим сиянием. А затем и новое рождение… новая смерть… и снова назад в Великий Круговорот.