Книга 13. Пожиратель Богов. Часть 1 - Юрий Розин
Мо от такого зрелища тут же вырвало, как и Герту. Эллиса глянула на меня с выражением: «Это правда было необходимо?» Шиито побледнел и грязно выругался по-японски, Матео повторил за ним, но уже по-новозеландски. Руби, чтобы не видеть этого ужаса, уткнулась в грудь Тарканда, крепко обнявшего жену и в шоке осматривавшегося по сторонам. Йирро, Саак и Зерена, как урождённые Майигу и бойцы армии, были более устойчивы к такого рода звукам, запахам и видам. Но даже они ощутимо напряглись, будто были готовы в любой момент отразить атаку гнетущей атмосферы крови, боли и смерти, пропитавшей этот мир.
У меня увиденное, разумеется, вызвало резкое внутреннее отторжение. Но в тот же момент, честно признаться, я ощутил, как рот наполняют слюнки.
Хотя генов поглотителя во мне уже не было, спровоцированные ими трансформации моего организма, в том числе и глобальное изменение вкусовых ощущений, никуда не делось. Хотя моему разуму, мягко говоря, не нравилось окружающее, тело уже приготовилось к шикарному пиршеству.
Не сказать, чтобы этот мир был предназначен для меня. Как минимум, его польза для моих аспектов теперь равнялась нулю, да и я куда больше любил, когда добыча сопротивляется перед убийством и поеданием. А подобный шведский стол из сотен тысяч, если не миллионов Майигу, был скорее подобен издевательству, как над жертвами, так и над охотником.
Тем не менее, теперь мне по крайней мере стало кристально ясно неофициальное название этого мира. Банка — как банка с пауками или, как сказал бы Шиито, банка с гу.
Доведённая до экстремального предела концепция выживания сильнейшего. В банку накидывалось множество разнообразных ядовитых гадов, которые начинали жалить и кусать друг друга, и последний оставшийся в живых считался обладателем сильнейшего яда в мире.
Этот мир был идеальным подобием такой банки, только площадью в несколько десятков миллионов квадратных километров.
Правда, Бенингируда извратила идею, от «выживания сильнейшего» перейдя к «усилению избранного». Но это уже было её дело, тем более что благодаря её изменениям я, а точнее мои родные, могли получить ощутимую выгоду.
— Значит так! — специально влив в голос побольше мировой ауры, чтобы привести всех в чувства, начал я. — Хотя, я надеюсь, вы все это понимаете, на всякий случай скажу. Вы не можете ничего исправить! И не должны испытывать угрызений совести за то, что убиваете всех этих Майигу! Я понимаю, что убийство кого-то в бою и казнь беззащитных — это кардинально разные вещи. Но ничего не изменится от вашего сострадания! Их не помилуют и не исцелят. Если их не убьёте вы, то убьёт кто-то другой, кого желает развить сама Бенингируда. Потому отбросьте страх, сострадание и стыд. Вы не убиваете. Вы питаетесь и становитесь сильнее благодаря этому. Всем это ясно⁈
Ответом было «Да» очень разных степеней энтузиазма. Плюс-минус спокойно сказанное мной приняли Эллиса, Йирро, Саак и Зерена. Остальные явно испытывали очень серьёзные внутренние противоречия. Но по крайней мере никто не сказал: «Нет», — что уже радовало.
Я же не мог не задуматься о том, насколько приблизился к Амале и её кодле, организовывавшим для скучающих избалованных клиентов выездные геноциды, на которых те уничтожали деревни и города без каких-либо последствий.
Вывод был неутешительным. Отличало меня только то, что я организовал всё это из необходимости, потому что волновался о родных и их будущем. И это было на самом деле огромное отличие. Я бы никогда не сделал ничего подобного ради денег или тем более ради развлечения, а это означало разницу в личных принципах — в том, что строило характер и определяло личность.
Вот только для всех этих Майигу я был ровно таким же жутким ублюдком, как и Амала и её клиенты для жителей тех уничтожаемых деревень.
Неприятное осознание, даже очень. Но я никогда не был альтруистом, чтобы стремиться спасти всех и работать ради высшего блага. Меня интересовали только мои близкие.
Если для того, чтобы спасти и защитить Эллису или Руби мне пришлось бы убить даже не миллионы, а миллиарды — я сделал бы это, не задумываясь. И не было смысла горевать о том, что я не могу спасти всех, ведь это было в принципе невозможно.
— Начинайте! Я присмотрю за вами, но прямых угроз в этом мире нет, так что в целом можете расслабиться. Если ощутите, что загрязнение энергии берёт верх — спешите ко мне. Возможно, у меня получится что-то с этим сделать с помощью аспектов. А если нет, то выскочите наружу. Однако хочу сказать вам ещё кое-что. Мы здесь не на увеселительной прогулке. В конечном итоге каждый из вас должен достичь уровня, который Бенингируда называет «Высшим Майигу» — то есть накопить в своих Сущностях столько мировой ауры, сколько в принципе возможно. А для этого, если Вароп не врал, вам придётся бороться с загрязнением энергий самим. Постарайтесь добиться того, чтобы в следующий раз мне уже не нужно было ни с кем договариваться о чём-то подобном.
На этот раз ответом мне была угрюмая тишина. И не удивительно. Минуту назад я сказал, что они не виноваты ни в чём, а теперь заявлял, фактически, точно противоположное.
Однако это был урок, который по крайней мере половине из присутствовавших было необходимо усвоить. В том, что тебя побили, виноват тот, кто тебя побил. В большинстве случаев это было правдой, ну, разумеется, если ты сам не лез на рожон.
Но в тот же момент тебе необходимо было признать простой факт. Ответственность за твою слабость несёшь только ты один. К ней твой обидчик не имеет никакого отношения.
Слабость — не порок. Не стыдно быть слабым, не стыдно проигрывать, не стыдно падать. Стыдно винить в своих неудачах других, стыдно отказываться признавать, что твоя слабость стала причиной провала, стыдно искать оправдания.
Эллиса, Мо, Руби и остальные не были виноваты в том, что они были слабее меня. Не были виноваты в том, что из-за моего стремительного роста на них обратили внимание, и не с хорошими намерениями, Байгу. Не были виноваты в том, что ради их прокачки я «заказал» этот кошмарный шведский стол.
Но на их совести и ответственности было то, как они распорядятся всеми этими жертвами. Будут
