Матабар (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич Дрой
— Позвал дедушка?
Отец промолчал, а Арди вновь почувствовал, как вопросы начинают подбираться к его ушам. Он даже думал прикрыть их, чтобы не посыпались наружу. Дурацкое ощущение, которое преследовало его с устремленностью почуявшего кровь волка.
— Когда-то и мне… мой дедушка делал такие игрушки, — прошептал отец. — И когда пришло время я… отправился к своему учителю. Шесть лет я ходил, как ходил он. Говорил, как говорил он. Думал, как думал он. И жил, как жил он. А когда пришло время возвращаться обратно, то я… не сразу вспомнил, кто я такой.
Папа замолчал. А Арди, приложив ладонь к груди отца, почувствовал то, что чувствовал, когда по ранней весне касался кромки льда. Еще крепкий, но готовый вот-вот треснуть.
— Как ты смог вспомнить? — спросил мальчик.
Он не знал, была ли это придуманная история, как у дедушки, или папа действительно что-то рассказывал ему о своем прошлом. Прошлом, о котором Арди почти ничего не знал.
— Меня позвала моя мама, Ардан, — чуть дрожащим голосом произнес отец и прижал Арди еще крепче. Так, что стало даже немного больно, но мальчик не показал виду. Он чувствовал, что его отцу было куда больнее, чем ему. — Но я не успел прийти. Не успел вернуться, сын. Люди из долины меня опередили.
— Они… обидели бабушку? — недоумевал мальчик. — Обидели так, что ей пришлось уйти?
Отец кивнул.
— И куда она ушла?
— Очень далеко, Ардан. Очень далеко… — глаза отца напоминали бегущий рядом с ними ручей. По их поверхности тоже шла едва заметная рябь. — Но не вини людей, сын. Они пришли не из-за злобы или алчности. А из-за страха.
— И кто их напугал?
Отец посмотрел на него. Так же, как прошлым вечером на Арди смотрел барс Эргар. Посмотрел куда-то внутрь. Под кожу. Под кости.
— Мы, — коротко ответил папа.
— Мы? — мальчик окончательно перестал понимать, что ему говорят. — Но как мы можем кого-то напугать, если даже не спускаемся с горы⁈
Отец отвернулся и его взгляд, казалось бы, устремился куда-то к дальним пикам старой Алькады. Но Арди чувствовал, так же ясно, как чувствовал бриз, оглашавший окрестности о скором приходе зимы, что взгляд этот смотрел даже еще дальше.
— Когда-то нас было больше, сын. Намного больше.
— Намного больше? — нахмурился мальчик. — Шесть… нет, десять⁈
Отец покачал головой.
— Если взять эти десять и прибавить еще много раз по десять, то все равно — будет мало.
Ничего себе! Сколько же это тогда! И куда все подевались? Почему мальчик был вынужден один бродить по горе и играть с деревянными игрушками, а не другими детьми?
— Они все ушли, да? — тихо прошептал Арди. — Ушли туда же, куда и бабушка?
На этот раз папа утвердительно кивнул и опустил подбородок на макушку мальчика.
— Если вдруг, Ардан, когда-нибудь, — отец слегка отстранился, а потом снял с шеи тонкую кожаную полоску. К нему был привязан длинный, белый клык. Развязав узел и сделав длину ремешка намного меньше, папа повесил клык на шею мальчика. — когда-нибудь я не смогу вернуться, чтобы забрать этот… подарок, то… — отец моргнул и отвернулся к реке. Арди буквально услышал треск весеннего льда внутри груди отца. — Слушай дедушку. Уважай мать. Береги брата. И никогда не забывай, Ардан, что в тебе течет не только кровь Матабар, хранителей гор, но и кровь людей. Кровь Галессцев, народа, выковавшего нашу Империю. И ты в праве сам выбирать свою судьбу и свой путь. Никто и никогда не сможет сказать тебе, кто ты есть. На что способен, а на что — нет. Только ты сам выбираешь свою жизнь. И еще, — отец повернулся обратно и аккуратно поцеловал Арди в макушку. Так нежно и бережно, будто боялся, что она расколется надвое, стоит ему сделать что-то не так. — помни, что я люблю вас больше всего на этом и любом другом свете.
Мальчик чуть заторможено кивнул.
— А теперь пойдем. Тебе пора познакомиться с братом.
Отец поднял мальчика, встал на ноги, и легко, словно перышко, усадил Арди себе на плечи. И вместе с ним побежал, наперегонки с птицами, один прыжком преодолевая ручьи и овраги, обратно к дому.
— А откуда ты знаешь, что у меня теперь есть брат? — спросил, смеясь, ребенок. Вместе с ветром, играющимся с волосами ребенка, из головы выветрился и странный разговор.
Папа как-то таинственно, так же, как и дедушка, улыбнулся и прошептал:
— Ветер рассказал.
Глава 3
Вместе с отцом они буквально ворвались в родительскую комнату. Немногим больше, чем у самого Арди, но какая-то… родная. Уютная. Солнце светило через слегка потрескавшееся стекло в вечно открытых окнах. Арди не помнил, чтобы их закрывали даже зимой. Хлопки занавесок, чем-то напоминающих совиные, слышались даже из коридора. А еще здесь всегда приятно пахло.
Мама не забывала каждые несколько дней менять цветы в высокой вазе, спрятавшейся в углу комнаты на небольшом резном столике из вишни. Единственном предмете мебели яркого цвета в их царстве слегка обшарпанных серых досок.
Арди подошел к кровати. Во рту тут же появился привкус железа. Пахло кровью, так же отчетливо, как и цветами. Удивительная смесь из уходящей осени и чего-то, что мальчик еще не испытывал прежде. Что-то невидимое, но осязаемое — липкими, жадными, скрюченными пальцами вцепилось ему в сердце и крутило, вертело, мяло, как только вздумается. Из легких выбило воздух.
Мальчик схватился за поручень кровати и, как в детстве, нашел в ней пристанище и спасительный край, куда нет пути кошмарам, мучившим его ночами. Он впитал в себя силы, данные воспоминаниями об объятьях родителей и смог поднять взгляд на маму.
Та чем-то напоминала те самые доски. Измятая, покрытая испариной, тяжело дышащая. На серых простынях виднелись следы крови, так что мальчик только сильнее сжал пальцы.
— Не бойся, — прошептала она. Тихо, едва слышно. Может даже и не потрескавшимися губами, а одними только глазами цвета столика, где стояли её любимые цветы. Карие, но с отливом. Почти вишневые. — Подойди, Арди.
Мальчик посмотрел сперва на отца, а затем на дедушку. Тот выглядел постаревшим, но широко улыбался. Как и все вокруг. В отражении вазы солнце за окном подмигивало, то показываясь, то скрываясь за низкими облаками. И мальчик подумал, как сильно они сейчас все походили на это самое солнце. Буквально светящиеся. Не кожей или яркими глазами. А изнутри.
И Арди окунулся с головой во что-то, чему не знал нужного слова для описания, но чувствовал, что никогда не забудет этого момента. Его больше не беспокоили ни отброшенные в угол комнаты скомканные тряпки с багряными пятнами, ни едкий запах, ни привкус меди на кончике языка.
Медленно, аккуратно ставя ногу, будто даже шагом мог разбить сложившуюся картину, как ту самую вазу, он подошел к изголовью. Мама все еще тяжело дышала. Её мокрые, спутанные волосы разлетелись по подушкам и маленькими змейками опускались на слегка дрожавшие плечи.
— Посмотри, Арди, — пальцами, вдруг показавшимися мальчику такими хрупкими, она бережно отодвинула край небольшого одеяльца, обернутого вокруг белоснежной простыни. — Познакомься, Арди. Это Эртан. Эрти. Твой брат.
Мальчик наклонился. Он сперва даже не понял, что именно увидел. Что-то маленькое, фиолетового цвета. Если бы не забавное сопение и едва различимые пальчики на миниатюрных ручках, Арди бы и вовсе подумал, что мама немного… устала и принесла откуда-то баклажан.
Но с каждой секундой, с каждым ударом сердца, мальчик все сильнее и сильнее ощущал, нечто странное. Невидимые нити, прочнее любых канатов, которыми отец привязывал лодки, опутывали его с ног до головы. Но не душили. Они тянули его. Тянули к этому маленькому свертку, пахнущему цветами и чем-то сладким.
Непроизвольно Арди протянул руку вперед и маленькие, мягкие пальцы схватили его собственный — указательный. Они едва заметно сжались и Арди понял, что не одного только его опутывали канаты. Они прочно связали их двоих. Невидимой, нерушимой связью.
— Здравствуй, — произнес мальчик на незнакомом, певучем языке. Он придумал его прямо сейчас. А может вспомнил… но — не важно. — Я брат тебе. А ты брат мне. Эти земли — твои земли. Мы будем вместе ходить среди камней и трав, воды и ветра. Мы одно целое. Ты. И я.
