Мы не ангелы, парень - Татьяна Лаас
– Живой?
– Не дождешься, – отрезал Еж. – Лошадьми займись, раненых завтра еще как-то в город везти придется.
– А я не догадался, – обиделся Волк, отправляясь в сторону сломанной телеги, где еще стояла запряженная, флегматичная лошадь. – Иди наверх, там уже все готово.
– Угу, – Еж подпрыгнул, цепляясь пальцами за край скалы и легко подтянулся. Пошел на свет костра, замечая, что расположились грамотно – под выступом скалы. Не пещера, конечно, пещеры замахаешься искать в местных сопках. Скорее уж штольню гномью найдешь, чем пещеру. Хотя тут и гномов днем с огнём искать...
Скальный выступ шел полукругом, создавая козырек, защищавший от ветра и возможного дождя. Встать в полный рост невозможно, но и зачем там вставать? Оборону, если что, держать все равно придется не там, а намного дальше – и кислота змеевиков, и огонь пескожилов летают очень даже хорошо и далеко.
Впритык к самой скале лежали на лапнике раненые, чуть ближе сидели женщины, подбрасывая в костер собранный кем-то валежник. В котелке над огнем еле булькала вода, распространяя аромат душицы и меда. Трое солдат и Янош устроились почти снаружи, без защиты каменного козырька. Дети, по логике, должны были ютиться у раненых, но они предпочли лежащего у костра Ирбиса (кто под боком, обнимая, а кто и пристроив голову ему на ноги), басовито, уютно, как дома на печке, мурлыкающего. Одна девочка, лет так трех, смелее или быстрее всех, устроилась у него на груди, распластавшись, как лягушка (ножки и ручки свисали с обоих боков оборотня) и мирно спала.
Еж присел как можно дальше, опираясь спиной на скалу – устал все же. Вытянул ноги, откидывая голову назад, спать хотелось страшно. Но не дали. Рядом подсел Янош, который странно косился на костер. В руках мальчишки была старая, глиняная кружка с отваром.
– Будете?
Еж приоткрыл один глаз, рассматривая монашка:
– Спасибо за заботу, но нет.
– Но вы такой бой приняли, вам... Вы...
– После меня кружку только разбить и выкинуть – я ядовит. – Если он думал, что монашек рванет прочь, то ошибся. Янош удобнее пристроился рядом, морщась от головной боли:
– Значит, судьба такая у кружки.
Еж фыркнул и стянул маску – на самом деле пить хотелось страшно. Конечно, пока купался, нахлебался воды, но то ли ледяная вода с привкусом пескожила, то ли вкусный, сладкий отвар. Осторожно, не прикасаясь к пальцам Яноша, взял кружку, принялся пить, медленно смакуя отвар, ощущая, как живительное тепло расплывается внутри, согревая и возвращая веру в людей.
– Спасибо... Э... Ёж, да?
– За что? – лениво уточнил оборотень, поворачивая голову в его сторону. Монашек его забавлял.
– За защиту. За принятый бой. За то, что не бросили. За то, что не побоялись потерять свою жизнь ради незнакомых людей.
– Работа такая, – фыркнул расслабленно Еж – на него тоже действовала весна, делая его добродушным к детям и таким вот не успевшим повзрослеть и огрубеть.
– Все равно... – возразил Янош. – Вон те даже слова благодарного не сказали.
– Пффф, себя пару часов назад помнишь? Ты вот забыл, а они помнят и про кровь, и про злато. И про нелюдей. Не все готовы признавать ошибки и извиняться. Ты приятное исключение, Янош.
Тот вздохнул:
– Скажете тоже. – Он на миг повернулся к костру, и по его лицу пробежала странная гримаса. Вернувшийся с многочисленными пожитками Волк заметил её, но не придал значения – люди с трудом переносят близость боевых магов. Спасибо хоть не кричат.
Волк сел между Ирбисом и Ежом, спиной к темноте, и принялся приводить в порядок новые копья – на всякий случай.
***
Ураган, зажимая рану на боку, осмотрел магов. И увиденное его не радовало.
Снегу рассадило ногу от стопы до самого таза (кто-то уже наложил ему жгут), левая рука висела под нелепым углом, и это, не считая многочисленных ожогов.
Более легкораненый Сумрак, пришел ему на помощь, накладывая шину на руку. У самого слепца были ожоги и множество колотых ран, но жить будет.
Мстив лежал без сознания, и причиной мог быть как хвост змеевика, впечатавший лунного в скалу, так и скальпированная рана головы.
Поль щеголял обожжённым торсом, пытаясь сам наложить повязку. Получалось плохо, но он старался.
Ясень по колени ушел в землю, в попытке залечить раны – с его правого бока можно было слепок зубной формулы змеевика снимать.
Бирюза, весь сияющий в свете нарастающей луны из-за выступившего на коже защитного деррагейла, заработал усталость и, кажется, магическое истощение. Он развалился звездой на земле и хрипло дышал.
Пламя пристроился у догорающего, поваленного дерева (его поджег кто-то из пескожилов), превратившись в саламандру – так он легче переносил раны. Хотя что там с ним случилось – только небесам и известно. Ураган видел краем глаза, как по Пламени промчалась сороконожка.
Вихрь отделался ожогами и выглядел на общем фоне практически здоровым.
– Вихрь... – позвал его Ураган.
– Да, капитан? – отозвался хрипло демон. Да, лишь ожоги, да, почти нет ранений, но тоже шиировски устал. И оголодал. А еда далеко – в Близки, как смешно бы не звучало.
– Слетай в Близки, пожалуйста. Найди лошадей и телеги. Заодно захвати наши вещи – справишься?
Тот прикусил губу, а Ураган добил его:
– Снег и Бурун не смогут самостоятельно передвигаться.
– Сделаю, капитан, – демон выпустил крылья в прорези рубахи и взмыл вверх. Впрочем, “Спасибо!” из уст Урагана он все же расслышал.
Ураган перевел взгляд на Буруна.
Тот был без сознания – голова его была в крови, а грудь навылет пробита ножкой сколопендры – рана шипела и пузырилась кровью. Не воин он, совсем не воин.
Волна возился возле него, вытягивая яд и готовясь закрывать рану на груди.
– Выживет. Проваляется без сознания с сутки, а то и больше, но выживет. – ответил Волна на незаданный вопрос.
– Сам-то? – уточнил Ураган.
– Жить буду, – выдавил Волна, не до конца, впрочем, уверенный – мир был сер и уныл. Магическое истощение.
– Ранами парней займешься или отдохнешь?
Водный
