Брат по мечу" () - Дэвид Вебер
Нападения были нечастыми, а промежутки между ними непредсказуемыми и часто длительными. Временами было заманчиво поверить, что они полностью прекратились, но они всегда возобновлялись. Недавно начали появляться несколько зацепок, которые наводили на мысль, что за всем этим действительно стоят Пурпурные лорды, но ничего определенного не было. Что объясняло, почему Трейна послали с одним из патрулей Тотаса. Хотя он все еще был всего лишь подмастерьем, далеким от мастера-мага по мастерству или силе, у него был мощный дар чтения объектов. Если бы они смогли доставить его к месту нападения достаточно быстро, чтобы он мог изучить ауру, оставленную нападавшими, он вполне мог бы точно идентифицировать их. В противном случае он мог бы, по крайней мере, определить, откуда они организовывали свои атаки.
Все это казалось Трейну совершенно очевидным, когда ему это объяснили. Только госпожа Заранта казалась особенно обеспокоенной. Что, учитывая тот факт, что одним из ее второстепенных даров было предвидение, должно было быть достаточно сильным намеком на то, что ему следует больше беспокоиться самому, как он признал теперь.
- Знаю, что нет никаких конкретных доказательств в поддержку этой теории, - сказала темноволосая миниатюрная хозяйка академии, - но я все еще убеждена, что тот, кто это делает, также представляет прямую угрозу для Академии. Возможно, они были осторожны, оставаясь в безопасности за пределами нашей собственной территории, но посмотри на схему. Они били по деревням и отдельным фермам вокруг нас, даже когда они, должно быть, знали, что при выборе ими целей рискуют быть перехваченными отцовскими оруженосцами, а также нашими собственными. Я очень сомневаюсь, что они хоть на мгновение задумались бы о том, чтобы схватить любого мага, с которым они столкнутся.
- Понимаю, госпожа, - ответил Трейн. - И обещаю, что мы будем осторожны.
Он тоже имел в виду каждое свое слово, но он также чувствовал себя полностью уверенным в своей собственной безопасности. Двадцати пяти обученных, опытных воинов, вооруженных конными луками, а также легкими копьями, было бы более чем достаточно, чтобы справиться с бандитским сбродом, способным совершать подобные нападения.
За исключением того, что кем бы ни были эти люди, они определенно не были чем-то таким простым, как "сброд вне закона".
Засада была организована очень тщательно, но даже в этом случае вооруженные люди, обученные Тотасом, должны были суметь прорваться сквозь нее. Они бы это сделали, если бы не внезапный, неестественный туман, который ослепил их в самый неподходящий момент. И не отвратительные ядовито-зеленые молнии, которые пронеслись сквозь туман, чтобы убить Дарнота, командира патруля, и обоих его старших сержантов, даже не дав им вскрикнуть.
Хотя туман ослепил Трейна и его спутников, нападавшие двигались и сражались так, как будто для них утро оставалось ясным. У оруженосцев Дарнота не было ни единого шанса перед лицом такого сокрушительного преимущества. Трейн слышал, как они отчаянно сопротивлялись вокруг него, невидимые сквозь поглощающую зрение серость, и он вообще ничего не мог сделать, чтобы помочь им. Несмотря на его способности, несмотря на свое собственное обучение в качестве мишука, он ничего не смог увидеть. Он даже не почувствовал удара, который выбил его из собственного седла за долю мгновения до того, как он приземлился.
И теперь он даже не мог оценить, как давно это произошло.
Отчаяние угрожало его концентрации, но он решительно отбросил его в сторону. По крайней мере, на это его тренировки годились, и его усилия подавить боль постепенно принесли, по крайней мере, частичный успех, поскольку гномы, бившие по наковальне в центре его черепа, наконец, решили опустить свои молоты. Это не очень помогло с болью от его сломанных ребер, или синяков, или грызущих его оков, или лошади, которая его трясла, но, по крайней мере, он смог призвать по крайней мере некоторые из своих собственных даров, и он осторожно потянулся, нащупывая ауры любого из людей Дарнота.
Он ровно ничего не почувствовал, и горе пронзило его насквозь.
Его глаза горели, но даже когда они горели, ужасающий вопрос горел сквозь его горе. Если никого из оруженосцев не стоило брать живым, почему для него сделали исключение? Что в нем было такого особенного, что их засада сохранила ему жизнь?
Он не знал... пока.
Но он был мрачно уверен, что собирается это выяснить.
IV
- Босс, вы уверены, что это хорошая идея?
Губы Хоутона дрогнули, когда по каналу связи раздался жалобный голос Машиты. Молодой капрал вел машину, высунув голову из люка. Ему пришлось бы опуститься внутрь машины и задраить люк, если - или когда - они столкнутся с неприятностями, которых все они ожидали, но таким образом у него было гораздо лучшее поле зрения, чем изнутри. Хоутон мог видеть только заднюю часть шлема Машиты, когда он смотрел вниз со своего места, но ему не нужно было видеть лицо водителя, чтобы точно знать, как выглядело его выражение. Джек Машита родился и вырос в Монтане, и, несмотря на его происхождение, казалось, что он никогда не слышал о "непостижимых жителях Востока".
- Конечно, я не уверен, - ответил сержант-артиллерист, когда "Крутая мама" фыркнула через прерию. - Но ты слышал Венсита. Он говорит, что не сможет отправить нас обратно самое раннее до завтрашнего полудня. - Он пожал плечами, стоя теперь в люке наводчика, а не командира, и вглядываясь в постепенно сгущающийся мрак. - У тебя есть какие-нибудь идеи получше о том, как провести это время?
- На самом деле, да, - сказал Машита. - Лично я думал, что твоя идея о том, чтобы разбить лагерь прямо там, пока он не дошел до этого, звучала просто великолепно.
- Да, конечно, ты подумал, - фыркнул Хоутон.
Машита начал отвечать, затем остановился, и сержант-артиллерист поморщился. Джек тоже видел волшебные образы Венсита, и Хоутон был почти уверен, что решение водителя определили дети.
Машита был едва ли не вдвое моложе Хоутона. Иногда пропасть казалась гораздо шире... особенно со стороны Хоутона. Джек излучал своего рода цинизм уставшего от мира, который, как подозревал Хоутон, по мнению юноши, заставлял его выглядеть старше и опытнее. Он также взял за правило всегда ожидать худшего; таким образом, как он однажды объяснил, любые сюрпризы должны быть приятными. И он
