След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше - Стивен Эриксон
«Проклятье, у них, похоже, просто руки чешутся». Он мрачно посмотрел на пребывающих в замешательстве стражников.
Стуль Офан воспользовался возникшей неловкостью, чтобы поправить одежду.
— Ваш убийца — чужеземец, сержант, — сказал он, не поднимая взгляда. — Никто в Скорбном Миноре настолько не силен в некромантии, включая и меня.
Гульд кивком поблагодарил его.
— Я доложу королю, — продолжал маг, глядя на возвращающийся за ним экипаж, — о том, что вы сузили список подозреваемых, сержант. И еще добавлю от себя, что вы уже близки к тому, чтобы схватить преступника — если ничто не помешает.
— Надеюсь, ты прав, — проговорил Гульд, и искреннее сомнение, прозвучавшее в его голосе, явно озадачило Стуля Офана.
Молча кивнув, он направился к экипажу.
Гульд подождал, пока маг уедет, а затем отвел одного из стражников в сторону:
— Тебе что, встретился Вестник Худа?
— Виноват, не понял?
— Я видел, как ты отреагировал на заявление Виза. Естественно, Смертный Меч имел в виду нечто иное, потому что твердит об этом вот уже двадцать лет. Скажи: как ты понял его слова? Что тебя насторожило?
— Ну, возможно, мне просто показалось, сержант. Сегодня ночью я встретил в портовом районе какого-то пьяного старика, и он точно так себя и назвал: сказал, дескать, я — Вестник Худа. На самом деле наверняка ерунда…
— А что он делал?
— Похоже, читал объявление на столбе на Рыбной площади. Я слышал, оно все еще там, под охранным знаком.
— Скорее всего, действительно ничего особенного. Но проверить не помешает.
— Да хранят нас боги, сержант.
— Ладно, — прищурившись, буркнул Гульд. — Как только доложу королю, непременно глянем на то объявление. Пойдешь вместе со мной. Понял?
— Так точно, сержант.
В это мгновение вернулся псарь со своими собаками.
— Сплошная неразбериха, — сообщил он. — Они нашли след, оставленный то ли женщиной, то ли мужчиной, то ли обоими сразу, то ли вообще неизвестно кем. Один или два следа, а потом еще третий, сильно пахнущий солью и оружейным маслом, — псы прямо-таки рвались с поводков.
Гульд взглянул на полудюжину ищеек на обвисших поводках, с опущенной головой и вываленными языками.
— И куда вели все эти следы?
— Собаки потеряли их в порту: с вонью гниющих ракушек и рыбьих потрохов не поспоришь. А может, следы были заколдованы. Мои щеночки разнюхали целый мешок с тухлой рыбой — не похоже на них, я бы сказал. Очень не похоже.
— Судя по запаху, твои собаки не просто разнюхали этот самый мешок.
Псарь нахмурился:
— Мы подумали, что будет лучше скрыть наш запах, сударь.
Гульд шагнул ближе и тут же попятился.
«Худ меня побери, похоже, не только собаки извалялись в той рыбе!»
Он уставился на псаря.
Тот отвел взгляд, облизывая губы, и зевнул.
Из гостиной донесся голос Субли:
— Опять эти голуби! Расселись прямо у нас над головой, на карнизах, гадят в водосточные трубы — сделай хоть что-нибудь, Эмансипор! А теперь еще и… ох, храни меня Солиэль!
Визгливый голос жены проникал во все закоулки дома, и нигде от него не было спасения.
«Ничего, теперь мне уже недолго терпеть осталось, скоро уеду…» — утешал себя Эмансипор, понимая, что пребывает в дурном настроении из-за того, что не выспался и здорово перебрал накануне, зная, что нечестно поступает по отношению к своей несчастной жене, — прекрасно осознавая все это, но не в силах остановить поток темных мыслей. Риз помедлил, разглядывая в жестяном зеркале смутное изображение своего изборожденного морщинами лица с налитыми кровью глазами, а затем вновь начал обрабатывать бритвой щетину.
На чердаке хныкали дети, эти спиногрызы скреблись и чесались так громко, что он слышал каждое касание грязных ногтей о кожу. Их отправили из школы домой, у обоих обнаружилась чесотка. Неудивительно, что жена была мрачнее тучи. Тут требовался алхимик — а это немалые деньги, — не говоря уже о моральной стороне дела. Чесотка — какой позор! Отвратительно пахнущая кожная плесень — проклятье уличных собак и беспризорников — вторглась в дом Ризов, оскверняя их положение в обществе, подрывая престиж и насмехаясь над их гордостью. Теперь, даже если отнести в храм Солиэль целый горшок золотых монет, уже все равно ничего не исправить.
Субли даже не сомневалась, откуда взялась эта зараза, и настойчиво твердила:
— Голуби, Эмансипор! Прогони их немедленно! Слышишь?
Утром настроение у нее было намного лучше. Она довольно неумело пыталась скрыть потрясение, вызванное известием, что муж столь быстро нашел работу, и еще более неумело — алчный блеск в глазах, когда он объяснил, какое жалованье ему положили. В награду Субли пока не сунула ему в руки метлу, выгнав на грязный, заваленный мусором и кусками сланца двор расправляться с голубями. Она даже позволила Манси лишний час поспать, прежде чем начать в ужасе рыдать над бесславным возвращением детей от наставника.
Теперь они могли позволить себе алхимика. Могли даже позволить себе перебраться поближе к школе, в более приличный район, полный достойных людей, до сих пор не встречавшихся в изобилующей драматическими подробностями жизни Субли.
Эмансипор убеждал себя, что не стоит особенно злиться на жену: в конце концов, она была рядом с ним все эти годы. «Как гора…» И у нее имелось собственное прошлое, мрачное, грязное и запятнанное кровью. Бедной женщине довелось пережить немало страданий, хотя это не помешало ей обзавестись двумя отпрысками в те годы, которые он в основном проводил в море. Эмансипор, хмурясь, снова прервал бритье. Мысль об этом грызла его постоянно, особенно если учесть, что никто из детей не был на него похож. Однако он участвовал в их воспитании, так что в каком-то смысле это уже не имело значения. Само их откровенно презрительное отношение к папаше было достаточным доказательством его отцовства, чья бы кровь ни текла в жилах ребятишек.
Эмансипор смыл с лица хлопья мыльной пены. Возможно, сегодня вечером его ждет встреча с тем другим, таинственным Корбалом Брошем. А еще с него снимут мерку для новой формы и выдадут ему дорожный саквояж.
— Поставь ловушки, Эмансипор! Сделай это, пока не ушел, слышишь?
— Да, дорогая.
— Зайдешь к алхимику?
Поднявшись с табурета, он потянулся к спинке кровати за курткой.
— К которому именно? Н’сармину? Тральпу-младшему?
— К Тральпу, естественно, олух!
«Значит, лечение обойдется на две серебряные кроны дороже. А Субли, как я погляжу, быстро приноровилась к ситуации…»
— И поставь ловушки! Пусть Вестник
