Эра Алкида. «Перфекция»‎ (СИ) - Ледова Полина

— Я вижу. — Сказала Веспер честно. Прямые ответы Алкид воспринимал положительно.

— Они создали меня, — он указал тонким пальцем на закрытую дверь. Глаза расширились, почти сравнявшись в размере. — Вырастили в пробирке. Вкололи знания. Сломали каждую кость и срастили её заново. Так, как нравилось им. Я и есть совершенство Акрополя. Именно такое, какое они заслужили. Если бы они назначали меня королём, я бы взошёл на трон полностью обнажённым. Чтобы показать им своим телом, насколько уродлива их власть.

Алкид терял самообладание. Эта речь давалась ему нелегко. Веспер чувствовала тот жар, что кипел у него под кожей. У себя же в горле она ощущала клубок гвоздей. Его слова кололи в самые чувствительные точки её тела.

— Мне жаль, — выдавила она с трудом.

Он немедленно переменился. Стал ещё более резким, взвился, бросился к ней. Веспер хотела отскочить в сторону, но Алкид прижал её к стулу. Острые ногти впились в её плечи, как когти гарпии. Огромной страшной птицы. Голова человека, крылья орла, лапы тигра.

— Что ты сказала? — прошипел он ей в лицо.

Нахождение в такой близости от Алкида вызывало брезгливость. Веспер показалось, что она может заразиться от него. Чем именно не знала, но точно чем-то гнилым и лихорадочным.

— Я сказала, мне жаль тебя. — Повторила она ровно, насколько позволяли колющие булавы в горле.

Алкид медленно отстранился. Оглянулся к ней через плечо. Выражение его лица смягчилось. В нём возникло снисхождение, как у богача, оценивающего бедное одеяние уличного торговца.

— Я видел твои глаза в лаборатории. Эти мягкие и тёплые звёздочки. Им всем что-то нужно от меня. Нужны результаты, нужны показатели. — Алкид указал на неё пальцем. — Они смотрели и гадали, выживу я после перенесённой операции или все труды прошли зря. Ты смотрела иначе. Тебе было жаль меня… Не стоит. — Сказал он. — Ты жалеешь по-матерински. Слушаешь мои байки про ребёнка-урода и тебе жаль, что к нему относились жестоко и использовали в своих целях. Жалеть ты должна не его.

— Кого я должна жалеть? — Веспер позволила себе задать вопрос. К её удивлению, Алкид ответил на него.

— Звёздочка, я видел твоё личное дело. — Он, наконец, отошёл от неё. Вернулся к столу и вновь забрался на него, в этот раз вместе с ногами. — Детей у тебя нет, зато есть очень годные наработки по оружию. Они глупцы, что не дают тебе все необходимые материалы. Только поэтому я тебя не сдал. Как талантливый учёный я хочу, чтобы ты жалела меня-гения. Потому что Акрополь дал мне неограниченные способности, зато возможности их проявить он свёл к минимуму. Я знаю, что они делали себе ручную обезьянку, но тогда не следовало учить её играть на скрипке, раз завязываешь руки за спиной. Я творец. Также, как и ты. Ни мне ни тебе не дают возможности использовать свои таланты на полную. Жалей это, если хочешь.

— Алкид… — она осмелилась назвать его имя. — Я не хотела оскорбить тебя своим сочувствием…

Он прервал её жестом.

— Тебе ведь было неприятно, когда я приблизился к тебе? Я отошёл на безопасное расстояние. Ты жмёшься на стуле, тебе страшно и стыдно. Я вижу тебя насквозь. Тебя, всех, каждого. — Только сейчас Веспер различила как сильно заплетается язык Алкида. Речь стала менее связной, часть слогов повисала в воздухе у кончиков губ. — Я увидел в твоих глазах истину, поэтому не нужно кормить меня оправданиями. Ты будешь говорить со мной откровенно и прямо. Иначе я сдам тебя.

Ледяное прикосновение смерти обожгло спину. Веспер не сомневалась, что он говорил серьёзно, даже будучи пьяным.

— Мне неприятен не только ты. Вообще все мужчины. И женщины тоже, если играют по их правилам. — Веспер почувствовала, что впервые за много лет обнажается перед посторонним. — Акрополь полон их. Жаждущих власти, денег, успеха. Готовых ради выгоды закрыть глаза на жизни невиновных людей. Я разрабатываю оружие и знаю цену жизни. Большинству моих коллег интересны не мои способности, а то, что между ног. Поэтому я ненавижу, когда ко мне подходят слишком близко.

— То, что между ног — вообще единственное, что интересно всем. Поверь мне, я специалист. — Ухмыльнулся Алкид. — Но ты не договариваешь. Тебя изнасиловали?

Веспер показалось, что её огрели прикладом ружья по голове. Но она нашла в себе силы не испугаться и не смутиться в этот раз.

— Да. В детстве. Я не хочу об этом говорить.

— Об этом ты думаешь перед сном? — спросил он ровно.

— Нет. Не об этом.

— Рассказывай. — Алкид протянул ей бутылку.

Веспер разглядывала длинную тонкую руку. Заусенцы у краев ногтевых пластин. Пальцы, совсем женские, точёные, как у пианистов или хирургов. Слёзы уже подступили к горлу. Останавливаться было слишком поздно. Она взяла спирт и зажмурившись, отпила жидкость. Огонь мгновенно обжёг глотку. Она постаралась подавить отвращение. Зато голова мгновенно прояснилась, слёзы отступили. Живое пламя упало куда-то под сердце.

— Родители умерли во время первой войны с Гипербореей. Солдаты пришли к нам в дом. Так меня и изнасиловали, если хочешь знать. Мне было тринадцать. Эвнике, моей сестре — шесть. Её не тронули, потому что я спрятала её в подвале. Когда они уснули, нам удалось сбежать. Так мы оказались на улице. Воровали, попрошайничали, пытались ходить в лес на охоту, когда становилось совсем плохо. Я хотела продержаться три года. Мне бы исполнилось шестнадцать и тогда я могла бы взять опеку над Эвникой, найти работу, хоть какую-то. Думала, у нас всё получится. — Она замолчала, словно заряд топлива кончился. Веспер пришлось отпить ещё, чтобы продолжить разговор. Тошнота опять подступила к горлу, хоть она и задержала дыхание, пытаясь перебороть её. — Эвника подорвалась на мине. Нельзя было постоянно брать её с собой. Шла война, время было неспокойное, поэтому я боялась её оставлять одну. Я никогда не забуду этого. Её разорвало в клочья. То, что смогла, я отнесла в Некрополь. Там мы и прятались с ней, как и другие бродяги. В те годы было много брошенных детей. Мне стыдно говорить, но без Эвники стало легче выживать одной. Быть одной вообще всегда легче. И это правильно, потому что мы никому не нужны. Кроме нас самих… — Она опять помолчала. Алкид не перебивал её, слушал внимательно, не шевелился. — Потом началась очень голодная зима. Каждый день мы подбирали тех, кто не проснулся. Я бы тоже однажды не проснулась, но меня спасли хорошие люди. Они работали на Акрополь, тоже потеряли сына-солдата на войне. Они помогли мне. Отдали на учёбу. Мне исполнилось семнадцать, когда я пришла сюда. Отдел научных разработок искал стажёров. Мои приёмные родители подсуетились и меня приняли. Так я попала в Акрополь и стала служить этой машине, убивающей людей. Мне их не жаль. Я ненавижу их всех. Мне жаль только, что не смогла спасти сестру. О ней я и думаю каждую ночь, прежде чем заснуть.

Веспер хотела выпить ещё, но передумала. Горло всё ещё горело от предыдущих глотков, а ясность в голове помутилась наступающим пьяным туманом. В этом мороке она видела летящие пули, разрывающиеся при попадании в мишень. И гранаты — словно цветастые птицы — расплескивали своё оперение праздничным фейерверком. И яснее всего Веспер видела Эвнику.

— Тяжело жить в ненависти на всех, звёздочка. — Алкид свесил одну ногу со стола. — Ты же знаешь, что проще было бы поддаться на их уговоры, стать хорошей женой и матерью. Оставить этот груз позади, начать новую жизнь.

— Издеваешься? — спросила Веспер.

— Возможно, — усмехнулся Алкид. — В любом случае, время позднее, и мы с тобой засиделись. Пора возвращаться в кровать.

Он спрыгнул на пол, чуть покачнулся, так что пришлось схватиться за край стола.

— Подожди, — вдруг вспыхнула Веспер. — А о чём думаешь ты?

— Прежде чем уснуть? — она испугалась, что Алкид вновь будет обмениваться вопросами, но он выглядел серьёзным. — Да так, считаю маленькие рыжие звёздочки. — На белом полотне его лица выросла кривая алая улыбка.

Они разошлись по своим корпусам в молчании. Говорить в коридорах было слишком небезопасно. Веспер расплакалась уже лёжа в постели. Рыдала долго и надрывно до тех пор, пока не уснула. В глубокой пучине между сном и сознанием перед ней стояла Эвника.