Элрик: Лунные дороги - Муркок Майкл

– Боюсь, в вашем доме уже установили микрофоны, – сказал он. – И даже если еще нет, лучше вести себя так, будто нацисты могут подслушать наш разговор. Давайте останемся здесь, пока не обсудим дело, а потом можно зайти в дом и перекусить.

– Буду рад.

Говорил он приятным высоким голосом с легким австрийским акцентом. Представился как герр Эл. И его рукопожатие меня подбодрило. Стало ясно, что человек он обстоятельный. Его зеленый плащ с капюшоном и шляпа, довольно обычные для Германии, не вызывали никаких подозрений. Скорее они даже помогали ему укрыться от любопытных взглядов: капюшон можно было затянуть вокруг полей, и лицо оказывалось в тени. Мне он показался знакомым; скорее всего, мы когда-то встречались, возможно, в Миренбурге.

– Предполагаю, вы пришли принять меня в общество Белой Розы? – я обогнул декоративный кустарник. – Чтобы вместе бороться с Гитлером?

– Мы определенно пришли сюда, чтобы помочь вам бороться с Гитлером, – ответила девушка. – Ибо вы, граф Улрик, самой судьбой предназначены для того, чтобы исполнить определенную роль в этой борьбе.

Мне показалось, что и с ней я когда-то встречался. Ее экстравагантный костюм меня удивил – на улицах обычного германского городка он, скорее всего, привлекал к ней нежелательное внимание. Хотя, возможно, она пришла с какого-нибудь праздника или карнавала. Или, наоборот, собиралась туда после встречи.

– Вероятно, вам уже известно, что вчера ко мне приезжал мой кузен Гейнор. Правда, он решил германизировать свое имя и теперь зовется Паулем фон Минктом. И стал нацистом, хотя отрицает это.

– Как и многие другие, Гейнор считает, что Гитлер с соратниками помогут укрепить его собственную власть. Он не осознает, насколько Гитлер и его окружение увлечены властью и даже пристрастились к ней. Они жаждут ее гораздо сильнее, чем обычные люди. Ни о чем другом и думать не могут. Постоянно плетут интриги, пытаются выиграть и оказаться впереди всех, а большинство из нас о существовании этой игры даже не подозревает.

Он говорил с учтивостью венского космополита времен Франца Иосифа. Для меня герр Эл олицетворял жизнеутверждающее прошлое, времена не столь циничные, как нынешние.

Девушка своего лица так и не открыла, я не разглядел и ее глаз за дымчатыми очками. Как она вообще могла что-то видеть в быстро сгущавшихся сумерках, осталось для меня загадкой. Девушка присела на старинную каменную скамью и слушала затихающие голоса птиц. А в это время мы с герром Элом медленно прогуливались мимо клумб, где уже проклюнулись первоцветы. Он задавал мне самые простые вопросы, в основном о детстве и семье, и я с радостью отвечал. Понимал, что члены Белой Розы проявляют осторожность. Если в их ряды проберется хоть один информатор, то гильотина – это лучшее, на что они могут рассчитывать.

Он спросил меня, чего я надеюсь достичь, вступив в общество. Я ответил, что моя главная цель – свержение Гитлера. Тогда он спросил, как я думаю, поможет ли это избавиться от нацистов, и мне пришлось признать, что не поможет.

– Тогда каким образом мы сможем победить нацистов? – герр Эл остановился у статуи, изъеденной временем настолько, что ее лица было уже не различить. – Оружие? Лозунги? Пассивное сопротивление?

Он будто пытался отговорить меня, намекая, что тайное общество вряд ли может повлиять на ситуацию.

Я ответил не задумываясь:

– Положительный пример, что же еще?

Должно быть, ему понравился мой ответ.

– Именно этим большинство из нас и занимается, – кивнул он. – А еще мы помогаем людям бежать. Как бы вы смогли проявить себя в этом качестве, граф Улрик?

– Могу предложить свой дом. В нем немало потайных мест. Я мог бы прятать беженцев. Или, например, хранить радиостанцию. Очевидно, мы смогли бы переправлять людей в Польшу или в Гамбург. Дом расположен очень удобно, почти на границе. Но я, разумеется, предлагаю все это по своей наивности. Какое бы задание вы мне ни поручили, я обязательно его исполню.

– Надеюсь на это, – сказал он. – Снова хочу напомнить, что в вашем доме небезопасно. Им уже заинтересовались нацисты. И вами тоже. И кое-чем еще…

– Полагаю, моим старым почерневшим клинком.

– Именно. И чашей?

– Поверьте мне, герр Эл, о чаше они спрашивали, но я понятия не имею, что они имели в виду. В Беке нет легендарного Грааля. А если бы был, то мы не скрывали бы наше достояние!

– Точно так, – пробормотал герр Эл. – Не думаю, что чаша у вас. Но меч очень важен. Он не должен им достаться.

– У него есть какое-то символическое значение, о котором я не знаю?

– Значение этого конкретного клинка, граф Улрик, почти безгранично.

– Мне говорили, что он может обладать некоей силой, – произнес я.

– Несомненно, – согласился он. – Некоторые даже верят, что у него есть душа.

Мне стало не по себе от того, что наш разговор перешел в мистическое русло, и я попытался сменить тему. Еще похолодало, и я озяб.

– Моим вчерашним гостям, что уехали на рассвете, души как раз не доставало. Они продали ее нацистам. Как вы считаете, Гитлер долго продержится? Я думаю, его свергнут его же соратники. Они уже поговаривают о предательстве.

– Не следует недооценивать слабого человека, который всю свою жизнь мечтал о власти и стремился к ней. К несчастью, он не способен пользоваться властью, но считает, что чем ее больше, тем проще с ней справиться. Мы, граф Улрик, имеем дело с разумом типичного душевнобольного. Это выходит за рамки нашего опыта, мы пытаемся понять его больную логику и принять ее. Придаем его поступкам смысл, видим в них мотивы, исходя из нашего разумения. Но мотивы его, дорогой граф, примитивны. Дики и нецивилизованны. Базовые, животные, первобытные инстинкты, не облагороженные человечностью, его цель – выжить любой ценой, умереть последним.

С высоты моего пуританского образования это объяснение показалось мне несколько мелодраматичным.

– Это же правда, что некоторые последователи называют его «Адольф Счастливчик»? – спросил я. – Разве он не обычный мерзкий уличный крикун, только по случайности доросший до поста канцлера? Разве он не повторяет простые банальности, какими набиты головы всех австрийских мелких буржуа? Именно потому он так и популярен.

– Согласен с вами, его идеи действительно отражают помыслы мелких лавочников, но они раздуты благодаря его психопатической одержимости. Даже слова Иисуса можно свести к сентиментальной банальности, граф Улрик. Кто может объяснить гениальность или хотя бы распознать ее? Мы судим людей по поступкам, по их достижениям. И не в первый раз. Низкорослый корсиканский полковник тоже появился из ниоткуда. Успешные революционеры не представляют собой ничего особенного, но считают себя поборниками добродетели. Крестьяне поддержали Ленина лишь потому, что надеялись: он вернет царя на трон.

– Значит, вы не верите в избранников судьбы, герр Эл?

– Напротив. Верю в то, что время от времени мир порождает чудовищ, что выражают либо самые лучшие, либо самые худшие его чаяния. Время от времени чудовище выходит из-под контроля, и некоторым из нас, как бы мы ни назывались, приходится с ним сражаться, чтобы если не убить, то хотя бы ранить. И не всегда мы сражаемся с помощью ружей и клинков. Порой пускаем в ход слова и избирательные бюллетени. Они столь же действенны, как и оружие. Ибо главная наша задача состоит в том, чтобы народ понял, что движет его вождями. Именно так и происходит в странах с развитой демократией. Но когда демократию запугивают и силой склоняют к мракобесию, она хиреет. И на сцену выходят люди, подобные Гитлеру. Народ довольно скоро начинает понимать, что его слова и действия не соответствуют интересам большинства, перестает его поддерживать, но в этот самый момент он делает последний прыжок в попытке ухватить власть. Благодаря удаче или хитрости он становится во главе великой цивилизованной нации, которая так и не осознала истинной жестокости войны и не хочет осознавать эту реальность. Я считаю, что Гитлер олицетворяет демоническую агрессию народа, утопающего в собственном идеологическом догматизме.