Сказки Освии. Два брата (СИ) - Бондарь Татьяна Николаевна

Эту карету совсем не трясло, в отличие от почтовой. В ней было мягко и удобно. Она ехала тихо даже по разбитым дорогам.

Герцог молчал. Он долго смотрел не отрываясь в глаза коту. А тот в ответ точно так же безмолвно сверлил герцога взглядом. Раньше Альберт так рвался поговорить с Рональдом, а теперь что-то энтузиазма у него поубавилось. Взял бы и выложил все, что хотел, зачем тянуть?

«Всему свое время!» — проявила я мудрость, как учили нас делать в институте.

Так мы ехали, пока не стемнело. Эти двое продолжали молчать. Мне стало скучно. От переживаний прошедшего дня клонило в сон. Спать захотелось так сильно, что я даже перестала думать, что же со мной будет делать самый страшный человек в королевстве. Глаза закрылись, и я погрузилась в сон.

Когда проснулась — было уже утро. Герцог Страх так и сидели, глядя на кота, а тот безмятежно дрых.

— Зачем сирота герцогу? — я столько раз повторяла этот вопрос про себя, что он нечаянно вырвался вслух. Герцог перевел на меня равнодушный взгляд.

— А зачем тебе этот трус и предатель? — он кивнул на кота. — Я пообещал, что не буду его преследовать, пусть идет куда хочет.

— Я не трус и не предатель, — спокойно сказал кот, приоткрывая один глаз. — И я никуда не пойду.

— Силой выгнать тебя я теперь не могу, но не жди от меня ничего хорошего и не попадайся мне на глаза, иначе желание проучить тебя может оказаться сильнее герцогской клятвы.

— Вы хотите меня казнить? — влезла я в их милую семейную беседу, так и не получив ответа на свой вопрос.

— Что? — не понял герцог. — Почему ты так решила? Разве есть за что?

— За кота, — честно сказала я. — Я же его прятала от вас, а вы его искали повсюду.

— То, что тебе приходится возиться с этим нахалом и лжецом, уже само по себе достаточное наказание. Мне ты нужна не для этого, но карета неподходящее место для пояснений и для серьезных разговоров.

Строгий герцог Рональд поставил жирную точку в нашей короткой беседе. Он вздохнул глубоко и как-то весь напрягся — мы въезжали в столицу.

Альмагард был красивым большим городом. Я была здесь впервые. Через маленькое окошко кареты я видела высокие дома с росписями по стенам, выложенные мозаикой дорожки и яркие вывески, зазывающие что-нибудь купить или зайти подкрепиться.

Все было очень красиво, но чем глубже мы въезжали в город, тем больше становилось вокруг людей и тем больше страха и ненависти лилось со всех сторон. Люди провожали карету тяжелыми взглядами. Они не смели что-либо сказать или сделать, но ненавидеть им никто запретить не мог, и они ненавидели обладателя льва и змеи на гербе неистово, с полной отдачей, всей душой. Мне показалось, что карета даже присела от давления людских эмоций.

Глаза герцога снова помутнели, он откинулся назад, его дыхание стало тяжелым и прерывистым. Морщина, рассекающая лоб, проявилась еще сильней. Что-то было не так, но что — я пока не понимала. Альберт смотрел на брата, как мне показалось, с легким сочувствием.

Дома тем временем становились все богаче, улицы все плотнее застроены, люди все наряднее. Я опустила глаза на свое жалкое платье. Вчера утром оно победило в соревновании на звание лучшего, но на красном бархате кареты оно выглядело как лохмотья. Мне стало стыдно.

— Перестань стыдиться, — сказал герцог, не открывая глаз.

И тут я поняла, что не так с герцогом. Он тоже чувствовал страх и ненависть, которые придавливали карету, а теперь еще и мой стыд.

— Вы тоже чувствуете это? — вырвалось у меня.

— Тоже? Что? — непонимающе повторил герцог. Казалось, что он с трудом слышит меня.

И тут давление и звон чужих эмоций пропали, резко, будто кто-то закрыл плотную дверь, оставив их снаружи, а нас внутри. Я не удержала вздох облегчения. Герцог удержал, но его лицо расслабилось, а глазам начало возвращаться осмысленное выражение.

— Тоже чувствуете чужой страх? — повторила я, и тут же сама догадалась, что мы перестали его слышать, потому что въехали под магический купол замка герцога.

Замок, вопреки моим ожиданиям, не был похож на пристань зла. Атмосфера ужаса не окутывала его, никакие молнии не сверкали, не было стайки летучих мышей, кружившихся над острым хищным пиком. Не было и самого пика. Это оказался красивый, хоть и довольно простой двухэтажный дом. Только присмотревшись, можно было понять, что стены его белые не потому, что их красили, а потому что они были выложены из белого камня. Замком он по сути и не был, но для себя я решила, что буду его так называть, потому как где же еще жить герцогу, как не в замке?

Внутри тоже все было сдержанно и просто. Выяснилось, что здесь всего десять комнат. К примеру, у моих родителей, как у владельцев трактира, был дом с семью комнатами, четыре из которых сдавались. Как герцог умудрялся разместить здесь всю прислугу, тюрьму и двенадцать магов — непонятно.

Изо всех окон, выходящих на южную сторону, был виден королевский дворец. Вот он действительно был большим и роскошным. Над ним висел гигантский купол, почти невидимый в свете дня, он угадывался только по легкому ореолу вокруг его пиков. За короля Альвадо можно было только порадоваться, он жил в чудесном дворце с непреодолимой магической защитой. Невидимые купола были самыми сильными и дорогими.

По приезде герцог и его слуга с очень равнодушным взглядом отвели меня в гостевую комнату. Это порадовало. Я все-таки боялась, что меня ждет не комната, а камера. Она оказалась на втором этаже и, как и весь замок, была обставлена без пафосной роскоши, но всмотревшись, можно было понять, что все вещи сделаны хорошими мастерами и подобраны со вкусом. По меркам замка комната была небольшой, но после чулана тетки Котлеты показалась мне просто огромной. Никогда раньше у меня не было столько места. С блаженной улыбкой я подумала, что наконец-то смогу вытянуть ноги. К тому же мне предстояло снова спать на кровати, а не на полу под старым одеялом, и эта мысль очень грела.

Кот Альберт отказался вернуться в свою родную спальню, сказав, что уже привык к моему обществу, чем вогнал меня в краску и заставил герцога посмотреть на нас с подозрением. Сам же Альберт при этом, как всегда, довольно улыбался, а я впервые всерьез поняла, что это все-таки не кот, а мужчина. Я вспомнила все ночи, что проспала с Альбертом в обнимку, и покраснела еще больше.

Герцогу не понравилось, что кот хочет жить в одной комнате со мной, но возражать он не стал, сказав, чтобы мы разбирались сами. Мы разобрались быстро, Альберт только безапелляционно мяукнул, что никуда от меня не уйдет, хочу я того или нет. Я сильно и не возражала, с ним мне было спокойней. Только взяла себе на заметку, что переодеваться придется где-нибудь подальше от него.

Герцог Рональд разрешил мне пользоваться всем, что находилось в моей комнате, свободно ходить по замку, а если захочется есть — идти на кухню, там меня накормят, когда я пожелаю. Это все должно было радовать, но вместо этого настораживало.

— Не пришло ли еще время рассказать, для какой такой работы вы меня наняли, если селите как гостью и обращаетесь соответственно? — не удержалась я от вопроса.

— Не бойся, детка, я тебя ему в обиду не дам, — вмешался Альберт, но я хорошо помнила, как он говорил, что в образе кота у него нет никаких шансов против герцога.

— Ничего противозаконного или оскорбительного делать я тебя не попрошу. Ты и вправду моя гостья.

Я не нашла что еще сказать. Герцог слегка поклонился и вышел, флегматичный слуга последовал за ним. Мы остались с Альбертом одни. Я впервые обратила внимание, что в замке было очень тихо, будто в нем вообще никто не жил.

Какое-то время я развлекалась тем, что изучала свою комнату. Потом проверила, что находится за двумя дверями, которые выходили из нее. За одной оказалась ванная и туалет, а за второй гардероб, забитый платьями, туфлями, шляпками, чулками и всяким женским барахлом. Кот хмыкнул.

— А он подготовился.

— Это что, все мне?

— Ну уж точно не мне. Кроме тебя здесь не водится молоденьких красоток способных влезть в такие платья, так что надевай вон то, кремовое со шнуровкой.