Единственный цветок в этой говноклумбе 3 (СИ) - "Holname"

С наступлением ночи Шейн двинулся в сторону общежития. Он шел спокойно, уверенно ориентируясь в кромешной тьме. Его сознание было невозмутимым даже при мысли о том, что совсем скоро должно было начаться испытание. До назначенного дня оставалось около сорока восьми часов.

Обычно перед испытанием не проводились занятия; несколько дней до него предназначались для самоподготовки учеников, и для команды Шейна это было последней возможностью потренироваться, распределить роли и наконец-то подготовить нужную стратегию. Этим они и собирались заниматься с завтрашнего дня.

Между тем, приблизившись к зданию общежития, краем глаза Шейн заметил чью-то фигуру. Человек, находившийся не так далеко, прислонялся рукой к холодной каменной стене и явно пытался доползти до входа. Еще издалека по его движениям стало понятно, что что-то было здесь не так, а присмотревшись, Шейн и вовсе понял, кем именно был этот человек.

«Джена Аркадия де Селестина… — пронеслось в мыслях Шейна при виде этих коротких белоснежных волос побитого юноши. — Я говорил себе, что не буду вмешиваться».

Сощурившись, Шейн развернулся всем телом к девушке, скрывавшейся в обличии парня, и замолчал. О личности Джены Шейну было известно не многое. Так как он не был фанатом оригинальной истории, он даже не пытался узнать о характерах ее героев, пусть те и были довольно популярными в его время. Все, что ему было известно о Джене, так это то, что из-за издевательств во время обучения в академии в будущем она станет сильнейшим магом во всем королевстве, займет трон и казнит больше половины придворных дворян, служивших предыдущей королеве, в том числе и ненавистный ей род Дорианов. Джена станет тираном — и это было известно наверняка.

Сейчас, смотря на то, как этот персонаж пытался передвигаться вдоль здания, опираясь о стену и даже не поднимая головы, Шейн примерно понимал, почему она стала такой жестокой в оригинальной истории.

Все тело Лестера покрывали крупные синяки, оставленные от веревок, при этом его кожа была красной, от нее будто даже шел пар, что было довольно знакомо Шейну — именно так и использовалась огненная магия для пыток.

«Единственное, что я не могу понять, — продолжал размышлять Шейн, — так это мотивов нынешней королевы. Какой она человек? Почему она заставила свою старшую дочь притворяться мужчиной вплоть до выпуска из академии, а младшую вынудила сменить имя и отказаться от титула до момента ее взросления? Да, это традиция королевства, но для чего она нужна? Какой смысл во всем этом?»

Внезапно Лестер рухнул на колени. Опустив руки на землю, он сжался в клубок и весь задрожал. Со стороны эта сцена казалась довольно странной: такой высокий и крепкий юноша не мог ни подняться на ноги, ни успокоить дрожь.

Наблюдая за этим, Шейн наконец-то вспомнил о тех случаях, в которых использовалась огненная магия пыток его сестрами, и вздрогнул. От осознания его глаза удивлённо расширились и начали быстро бегать по телу Лестера, оценивая уже не только его травмы, но и в общем внешний вид. Разорванная одежда, отсутствие большинства пуговиц на рубашке, ремня и прочего — сразу наводили на неприятные мысли.

«А вот это уже плохой знак, — подумал Шейн шокировано. — Если этот парень та самая будущая королева, о которой я думаю, то изнасилование ее Джулианой… Забавно, конечно, но почему-то и отвратительно».

Между тем Лестер даже не замечал присутствия постороннего. В темноте ночи, при всей усталости, страхе и головокружении он был просто неспособен обращать внимание на такие мелочи.

Удерживаясь рукой за свою грудь и старательно пытаясь успокоить дыхание, он со слезами на глазах размышлял:

«Она сделала это. Просто взяла и сделала это. Я что, не человек для нее совсем? Почему она поступила так?»

Последний вопрос вызвал еще большую дрожь. Переключившись с одной мысли на другую и внезапно осознав кое-что для себя, Лестер приподнялся и задумался:

«Нет, вопрос в другом. Почему мне самой это понравилось? Я ведь всего лишь под воздействием магии. На самом деле я женщина, и тело у меня женское, поэтому мне не должно нравиться то, что нравится мужчинам. Это отвратительно».

Внезапно перед глазами появился чей-то силуэт. Лишь теперь заметив его, Лестер поднял голову и, к собственному ужасу, увидел очередного представителя рода Дорианов.

Шейн присел на корточки прямо перед парнем. Он посмотрел в его больше испуганные, чем удивлённые глаза, и замолчал, будто пытаясь подобрать слова.

В то же время Лестер не переставал удивляться тому, как похожи были эти брат с сестрой. Единственное, чем отличались Шейн, Моржана и Джулиана — это оттенком глаз. У Шейна в отличие от сестер не было того необычного фиалкового взгляда, который так притягивал во время первой встречи и в последствии становился настоящим ночным кошмаром. Скорее, напротив, оттенок его глаз не казался притягательным, он был опасным, словно взгляд самого хищника.

— Неприятно, правда? — неожиданно заговорил Шейн, разрушая завесу тишины. — Не привык еще к подобному?

На лице Лестера отразилось возмущение. Сощурившись, юноша недовольно спросил:

— Как к этому можно привыкнуть?

Шейн не ответил, и, между тем, даже не дожидаясь этого, Лестер перешел на крик:

— Неужели вам нравится истязать других людей?! Как можно избивать слабых? Как можно применять на них магию? Почему вы считаете нормальным унижение чужого достоинства? Чем вы лучше остальных?!

— А на меня ты почему злишься? — Шейн, задумчиво склонив голову, указал на себя пальцем. — Я до своего побега из дома и сам все это терпел. Все мужчины в мире это терпят.

Лестер замолчал. Казалось, что именно эти слова и разрушили всю его картину мира. Если раньше плохие проступки в его сознании олицетворяли воспитание всей семьи, то теперь все это казалось простым заблуждением.

Шейн легко заметил этот шок в глазах юноши, и, воспользовавшись паузой, с насмешливой улыбкой спросил:

— Слушай, а ты дилдо уже пробовал?

Лестер замолчал. От подобного вопроса его взгляд показался еще более напуганным, чем прежде. Брови приподнялись, губы приоткрылись, но ни единого звука он так и не издал.

— Еще нет? — продолжал расспрашивать Шейн, явно пытаясь надавить на чувства. Приподняв руку, парень с доброжелательной улыбкой хлопнул Лестера по плечу и добавил: — Так у тебя все впереди. Дам совет, в такие моменты лучше расслабляйся. Чем больше брыкаешься, тем сильнее тебя бьют.

Лестер все молчал, но Шейн, уже явно достигший всех поставленных целей, не стал ждать ответной реакции. Он опустил руку, плавно встал и был уже готов развернуться, как услышал тихий подавленный голос:

— И ты не собираешься с этим бороться?

Опустив взгляд, Шейн посмотрел на светлую макушку Лестера. Спрашивавший юноша даже не поднимал головы, хотя и обращался явно к нему. С одной стороны, Шейн хотел морально поддержать его в этот момент, однако, вспоминая сколько людей этот правитель должен будет убить в будущем, осознавая, что среди его жертв будет и сама Латиша, как возможная кандидатка в борьбе за трон, желание помогать совершенно отпадало.

— Я борюсь, — отвечал строго Шейн, — но своими методами. А вот ты, похоже, нет. Тогда какой смысл в бесполезном сопротивлении, если ты не доводишь дело до конца?

Лестер опустил голову еще ниже и, положив руки на землю, буквально впился в нее когтями. Ему нечего было на это ответить, ведь в действительности, пусть он и сопротивлялся нападкам, но все равно не делал ничего решительного для того, чтобы прекратить это. Просто продолжал терпеть, надеясь, что все закончится само.

Выдохнув, Шейн развернулся. Просунув руки в карманы брюк, он двинулся вперед, прямо в сторону входа в общежитие, и больше уже даже не оборачивался.

«Интересно, — размышлял юноша по пути, — этого достаточно для того, чтобы будущая тиранша поняла, что я тут не приделах? Может, она хотя бы из-за мужской солидарности откажется от идеи убить всех Дорианов до единого?»