Лена (СИ) - Митрич Влад

— Ой, — часто заморгала Валя, ослепило что-то… — ты вспышку-то убавь, — ляпнула первое, что пришло в голову, и с интересом, — дай-ка посмотреть.

— А почему одна? — спросила с обидой, взяв телефон у сестры. — Где остальные? Почему не листаются, Лен?

— Не знаю… — искренне соврала Лена. — Ну-ка, давай селфи вдвоем попробуем… глюкануло, наверное.

— Зря старого Афоню взяла, мой новый ни разу еще не глючил… давай, подсаживайся. Нет, давай сперва стоя…

Сестры могли развлекаться часами, переодеваясь во что попало и хохоча над собой, но телефон вдруг зазвонил.

— Твой, — сообщила Валя, в руках у которой находился Ленин айфон. — Ответить?

— Дай сюда, я сама, — обеспокоилась Лена, вспомнив про обиду на мужа перед отъездом, и что она сделала в отместку.

Глава 7. Добрые дела

— Алло, Ленка, ты где, мать?

— У нее как раз и гощу. С Валькой общаюсь, а что? — с притворным безразличием спросила Лена, заранее зная ответ.

— Срочно домой дуй! Авария у нас…

— Какая авария, Сережа? — внутренне усмехаясь, спросила Лена.

— Да, блин, так не объяснишь… давай срочно, скоро на стену полезу…

— Да объясни толком! Иначе у мамы заночую, так и знай.

— Не вздумай, я скоро лопну! Лен, лети домой, не капризничай…

— Да не лопнешь ты, не гони! С места не стронусь, пока не расскажешь, что произошло.

— А-а-а, — взвыл Серега и плюнул на гордость. — Стоит у меня, Ленка!

Лена откровенно заржала.

— И что? — пролепетала сквозь смех, — безрукий, что ли?

— Я что, онанист, что ли?! — возмутился было муж, но быстро сдулся. — Пробовал я, без тебя никак, — прошептал он. — Но это не главное, — Лена успела мысленно обидеться, как вдруг услышала. — Я поссать не могу. Скоро лопну. Моча уже в бошку бьет. Выбирай, мать, либо ты, либо «Скорая». Больно, ужас как, живот вздулся…

— Я быстро, Серега, не надо «Скорую»… — пообещала и побежала в прихожую, на ходу зовя:

— Охламоны, собирайтесь быстрее, домой пора… — вдруг затормозила, как в мультике и развернулась.

— Валька, иди попрощаемся. — Обняла сестру, почмокались в щечки, погладила обеими руками ее голые локти.

Тут встряла мама.

— Пусть у меня ночуют, куда ты их на ночь глядя? Время к одиннадцати подходит. Форма есть, уроки сделаны — я проконтролировала, зачем ты их срываешь?

— Дети, вы как? — спросила Лена, обуваясь и надевая ветровку.

Сыновья хором заорали «У бабушки!».

— Ну и черт с вами, — проговорила, вытаскивая ключи из сумочки… которые сразу были отобраны матерью.

— Мам!

— Не мамкай! Куда за руль пьяной?

— Да я не…

— От тебя разит за три километра! Никаких машин, пешком. Я тебя провожу.

— Все-все, пешком, согласна, только не провожай, — с этими словами выскочила за дверь, услышав напоследок крик сестры: «Фотки мне скинь!», — не вызывая лифта, застучала каблуками по лестнице, с пятого этажа вниз.

Сентябрь. В десять вечера уже темно, но район давно стал спокойным, не то, что в дни ее юности. Добралась за пять минут, поднялась на лифте на третий этаж. Серега открыл дверь с первого звонка. Ждал.

— Я сейчас лопну, Лен, — сходу пожаловался он. — Я машину не заметил…

— Пешком я, у мамы оставила… ты как?

— Каком к верху! Давай раздеться помогу и в постельку…

— Ага, сейчас, — согласилась Лена, неожиданно для себя серьезно возбуждаясь. — Ты же меня обоссышь! — остановилась она, вспомнив главное…

— Да успею я! — взмолился он, — Не могу без тебя никак!

— Уже сможешь, дорогой, — успокоила она мужа, потрепав его ладонь своей правой рукой. — Давай, дуй в туалет, — говорила, насильно загоняя мужа в отхожее место. — Серьезно, получится, не стесняйся. Я дверь закры-ва-ю… — пропела как колыбельную и включила Сереге свет.

С облегчением прошла в большую комнату и продолжила раздевание, прислушиваясь к звукам из туалета. Скоро раздался рев дикого медведя, который через несколько секунд сменился блаженным стоном и громким журчанием…

— Хорошо-то как, — прохрипел муж слова больше свойственные жене. Ранее Лена никогда не слышала от Сергея голосового оглашения удовольствия, чем часто грешила сама.

Вывалившись из туалета, не смыв унитаз, Серега нетвердыми шагами, спиной, продвинулся вдоль стены и сполз по ней, сев на пол.

— Как хорошо, Лен… — повторил устало, — Какой это кайф… как в том анекдоте с циклопом прям… думал, лопну, как грелка, а тут облегчение… да вместе с кончиной… о-бал-деть… обоссал бы я тебя, не успел бы, мать…

Уже в постели, целуясь, Лена уловила у Сереги запах.

— Ты что, козел, пил?!

— Не свалила бы, не выпил, — обился муж. — Да и взял-то всего ноль пять пивка, одну стекляшку, считай, для запаха. От скуки.

— А я все гадала, как ты так за четыре часа всего…

— За шесть, дорогуша. Ты в пять вечера сорвалась.

Секс, как обычно, удался. Причем, солировал сегодня Серега.

Валя при помощи душа побаловалась теплыми струйками воды, которые приятно жалили мягкими иглами, обласкивая возбудившийся клитор, мяли его, ласкали. Привычно поймала свой мягкий оргазмик. Легенький, расслабляющий, до конца девушку не удовлетворяющий.

Легла спать. И как черт нашептал — возбудилась. Нежданно-негаданно. Раньше, бывало, похожее случалось, но быстро рассасывалось само собой — главное не думать ни о чем «таком». Вот и сейчас попыталась перетерпеть. Но что-то необычное происходило сегодня. Вместо того, чтобы уменьшаться, похоть росла как зуд нечесаный. Клитор требовательно пульсировал, разгоняя по низу живота горячий нектар. Требовал и требовал разрядки все сильнее и навязчивее. Зуд становился невыносимым. Но только когда трусы промокли насквозь Валя окончательно убедилась, что не пересилит, что рукам придется дать волю, и бог с ней, с простынью, застирает…

Зародившись в области клитора, оргазм хлынул мощной волной во все стороны: вверх, вниз, влево и вправо, вглубь… сжал мозг в комок и отпустил, вызывая восторг и облегчение; остановил дыхание и разрешил дышать вновь… Валя прокусила подушку до перьев, чтобы не завопить от удовольствия. Крайне острое наслаждение омывало все тело, волна за волной… а когда отпустило, расслабилась до невозможности пошевелиться. Голова звенела свежайшей, счастливой пустотой; нежная сладость омывала самые потаенные уголочки открытой нараспашку души. Удовлетворенная полностью, абсолютно, приятно устав каждой клеточкой, Валя уснула. Спала глубоко и сладко, без сновидений.

Ни один мужик не давал ей такого. Но утром четко осознала, что мужик ей нужен. Хрен с ней, с любовью, чисто для здоровья. Права Ленка. О ее влиянии на вечернюю насильственную мастурбацию, Валя, как ни странно, не догадалась. Ни капли сомнения не закралось.

В черном кожаном ошейнике со стразами, к которому пристегнут поводок, свисающийся до пола и скрученный в кольца, Надежда Александровна, сидя на коленях прыгает на присосанном к кафелю ванной толстом фаллоимитаторе, вибрирующем сериями. Устала. Задыхается. Скакать на искусственном члене неимоверно приятно. Дрожание внутри тела стимулирует нежные точки, заводит еще сильней, усиливая возбуждение, которое вроде бы подошло к пику. Оргазм явственно маячит на горизонте, но, падла, не спешит приближаться. Вспоминает, как легко кончается после команды Госпожи. Так и думает о ней, кстати, с большой буквы. Одной половиной так думает, второй — возмущается и бунтует, проклиная. Но обе в данный момент сходятся на одном желании, — кончить. Добирается рукой до маленького, очень чувствительного, но глубоко спрятанного клитора; ласкает его и, наконец, улетает в нирвану, растворяясь в ней… в этот момент свободная половина души прощает Лене все на свете…

Хронический голод, который жизнь богатой чиновницы сделал невыносимой, пропал бесследно, словно его и не было никогда. Живот, наоборот, наполнился приятной умеренной сытостью без чувства переедания, а во рту появился незабытый вкус бабушкиных ватрушек с черемшой или творогом, которые маленькая Надя обожала уплетать со сметаной и маслом, и частенько третировала бабулю, требуя испечь еще и еще. После, став взрослой, перепробовала множество блюд из разряда «услада гурмана», но по сравнению с голубой мечтой детства, воплощенной здесь и сейчас, кулинарные изыски французских поваров померкли… еще одна награда от Госпожи…