Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

— Нечисть! — крикнули из толпы. — Эта тварь вернулась!

— Мужики, бей его, пока не утек! Рази!

— Огнем его, огнем!

Сигмон с ужасом смотрел на приближавшихся мужиков. Ему вспомнился Фаомар, назвавший толпу многоголовым чудовищем, лишенным разума. Ей ничего нельзя объяснить, рассказать, втолковать, она не слышит слов. Толпа наступала. Сейчас она походила на стоглавую гидру, изображение которой Сигмон видел еще в детстве, в книгах отца… Бедный маг, он так и не оправился от удара судьбы. Толпа сломала его, заставила возненавидеть людей и уйти подальше от них. В лес. Толпа — она кого хочешь сломает. Сигмон прикусил губу и вдруг понял, что у него остался только один выход.

Босая нога курьера поддела меч и оплетенная кожей рукоять уже привычно легла в ладонь, неся спокойствие и уверенность.

— Назад! — гаркнул Сигмон.

Мужики из первых рядов отшатнулись, полезли назад. Вперед выступили другие — с кольями и вилами. Заблестели ножи, над толпой взметнулись топоры — деревенские не собирались отступать.

Сигмон отшатнулся, держа меч перед собой. Его время было на исходе, толпа готовилась наброситься, навалиться разом, засыпать телами, задавить. Нужно было только шагнуть вперед, прорубиться сквозь строй мужиков. Пусть деревенские ни в чем не виноваты, пусть они считают его нежитью, чудовищем. А для него чудовища — они. Неблагодарные твари, готовые убить его, потому что он не такой, как все. Но что дальше? Он мог бы перебить всю деревню, чувствовал, сил хватит. Но чем тогда он будет отличаться от того демона, которого вчера разрубил на куски этим самым мечом? Чем?

— Конь! — крикнул Сигмон. — Где мой конь?

Никто не ответил. Из толпы вылетел нож, глухо стукнул о грудь и отлетел в траву. Курьер перескочил через сруб колодца и побежал к сараю — туда, где староста держал лошадей. Осмелевшие мужики заорали и кинулись следом.

Сигмон заскочил в сарай, захлопнул дверь, обернулся и облегченно вздохнул. Он угадал — рядом с доходягой Поттона стоял его Ураган. Конечно, чужая лошадь, вернувшаяся без седока, достанется главному — то есть старосте.

В дверь глухо ударили — видно, плечом, с разбегу.

— Убью! — рявкнул Сигмон и бросился в глубь сарая.

Сорвав со столба уздечку, он подбежал к Урагану, и жеребец подался назад, вращая глазами. Сигмон обхватил руками его голову, прижался к ней лицом.

— Давай попробуем, давай, — бормотал он.

Конь беспокойно переступил с ноги на ногу, но, почуяв знакомый запах, фыркнул и расслабился. Признал.

На крыше что-то загрохотало, и курьер пригнулся, опасаясь, что наверх забрался стрелок. Тут же все стихло, но зато потянуло горелой травой, и Сигмон догадался, что в ход пошли факелы.

— Собачьи дети, — выдохнул он и запрыгнул на спину Урагану.

В открытое окно влетел еще один факел и покатился по полу, поджигая сено. Оно занялось в десятке мест, и пламя с ревом взметнулось до потолка. Ураган захрапел, испугано заржал и подался назад.

— Вперед! — крикнул Сигмон, отчаянно колотя пятками бока жеребца. — Вперед!

Ураган прыгнул через огонь и заплясал у закрытых ворот. Сигмон осадил жеребца и с размаху ударил в них ногой. От удара створки распахнулись, затрещали и сорвались с петель. Ураган тут же прыгнул наружу, спасаясь от клубов сизого дыма, подмял кого-то, прошелся по мягкому и одним прыжком оказался у плетня.

Сигмон обернулся. Толпа мужиков, окруживших пылающий сарай старосты, яростно горланила вслед. Вдогонку курьеру полетели вилы и топоры. Он пригнулся к самой шее Урагана и послал его вперед, к забору. Разоренный мужиками, он не стал препятствием для жеребца. Тот птицей перепорхнул через обломки и помчался по улице. Поднимая клубы сизой пыли, жеребец мигом домчался до околицы, и деревня осталась позади.

Ураган шел галопом по лесной дороге, той самой, что привела курьера в деревню. Сам Сигмон на нее даже не смотрел. Он прижимался лицом к шее жеребца и плакал. В полный голос, навзрыд. Ему не было больно, нет. Но Сигмон знал, что теперь ему до конца дней своих придется нести на теле отметину колдуна. Знак чудовища. Если его тайну раскроют, в любом городе повторится то же, что в деревне. Но Сигмон знал: он не чудовище. Он и пальцем не тронул никого из толпы — в отличие от Фаомара и той твари, что вселилась в его дочь. Сигмон знал, что он — человек. Надо только найти чистую рубаху и прикрыть это отвратительное клеймо, оставленное проклятым колдуном на его теле. И все станет на свои места. Должно встать. Сигмон верил в это, истово верил, потому что больше не во что было верить. Но сердце почему-то болталось в груди холодным комком, и он все плотнее вжимался лицом в гриву Урагана.

И слезы не кончались.

Роберт Шекли

ИСТОРИЯ ЗАНТИИ

Сегодня днем мне нужно было пойти на станцию, чтобы встретить новичков. Новая партия прибывала сегодня — испуганные, подавленные, неуверенные в себе люди, некоторые безразличные, некоторые взбудораженные, способные причинить вред себе и другим. Это моя работа — успокаивать их, рассказывать о том, что им необходимо знать для дальнейшей жизни, сопровождать их в деревню. Помогать им найти свое место под солнцем.

Однако сначала следовало заняться поисками Розамунды. Когда я проснулся утром, ее не было со мной в постели. Ее вообще не было в доме. Не имею представления, куда она девалась.

Перво-наперво я направился к Тому Сапожнику, который всегда располагает самыми свежими сплетнями. Не найдя его в сапожной мастерской, я пошел на извозчичий двор, куда он постоянно ходит смотреть на лошадей, ума не приложу, зачем. В конюшнях его тоже не обнаружилось, поэтому я уверенно двинулся в «Салун и закусочную Мамаши Баркер» на другом конце деревни.

Том оказался здесь, он сидел за столиком с тремя своими старыми приятелями. Все они вежливо поздоровались: «О, Зантия, рады тебя видеть!» Я ограничился одним сухим кивком на всех, поскольку они не заслуживали более развернутого приветствия. Один из них был зомби, он моментально прикончил свое пиво и исчез почти сразу. Ему полагалось бы знать, что зомби запрещено бывать в деревне, однако я не стал преследовать его по закону — мне сейчас было не до того. Оставшаяся парочка людей тоже очень скоро вспомнила об одном очень важном деле, принесла свои извинения и испарилась.

— Том, — произнес я, когда все его собутыльники спаслись бегством, — ты видел Розамунду сегодня утром?

Он изменился в лице. Наедине со мной ему было крайне неуютно.