Райдо Витич - Обитель Варн

И совсем хорошо, если сойдется и то, и другое, помножится на третье — штиль во

всем учреждении.

Авось?

Алиса встала и толкнула двери бокса — не заперто. Взгляд прошел по поверхностям

столов и мониторам. Скрепка, острый электронный карандаш незаметно глазку камеры

перекочевали в руку девушки. Еще шаг, поворот дверной ручки. Удивительное

везение, и эта дверь не заперта. Впрочем, везение ли?

Сталеску осторожно выглянула в коридор: светло, тихо, пусто. `Замечательно.

Будем считать, что звезды снизошли до помощи. Вперед'.

Горловский сидел в кабинете и внимательно изучал досье Рицу:

— Примечательная личность, ничего не скажешь.

И задумчиво уставился перед собой: ему-то, что от графской примечательности?

Ну, любит Рицу Венецию, два раза в год, как на дежурство, летит в лежащий на

воде город, чтоб покормить голубей на площади Сан-Марко. Здорово. И что? Какое

отношение данная странность имеет к криминалу и тем паче к вампиризму?

Ну, кобелек, эротоман. Но даже не извращенец. Никаких вульгарных историй,

особенных пристрастий и экспрессивных изысков. Ни тебе посещения элитных

борделей, групповых случек, случайных связей с инфантильными юнцами и жеманными

гермафродитами. Только женщины и только такие, что и полковник бы не устоял,

отдался бы без размышлений. Агнешка одна, что стоит. Богиня.

Да, можно понять Игната. Смириться с потерей подобной кудесницы, себя не уважать.

А что еще? Прискорбное равнодушие к спортивным состязаниям. Уклонение от любых

вызовов на бой. Зато прямо-таки патологическое пристрастие к живописи и музыке.

Тоска! Оперы, кантаты, симфонии. И хоть бы один рок-концерт посетил или поп-фестиваль!

Биография? Стандарт, чуть разбавленный флером аристократизма: рауты, балы,

фешенебельные клубы. И ни тебе бурных юношеских эскапад, мутных родственников,

афер. Папаша почил вместе с мамашей, оставив отпрыску колоссальную сумму для

благополучного проматывания. Но и это мимо. Ни тебе шика и блеска, кутежей и

попоек. Скромность, но не жадность. На собственный комфорт и женщин денег не

жалеет, но и не усердствует. Милые безделушки дамам, себе самый лучший номер

самой презентабельной гостиницы. Милашкам цветы, себе рубашечку от Гуасон.

А женским обществом далеко не злоупотребляет, наоборот, вроде и пренебрегает. С

Агнешкой три года, до нее француженка Рене Сули — пять лет. Марина Керри —

четыре года. И ни на одной не женился. Вообще не был женат и, судя по всему, не

стремится.

Друзей — никого. Знакомых — много. Всех проверить не один год уйдет. Все в

большинстве своем влиятельные люди из его же круга.

Полковник потер подбородок: у него складывалось впечатление, что кто-то водит

его за нос. Второй раз он изучает досье графа и второй раз у него возникает

ощущение недоговоренности, мутности автобиографии этого знатного щеголя. Словно

спряталось что-то от глаз, как второе дно у озера. И знаешь — есть, а

подтвердить нечем. Даже эхолокация не помогает.

Горловский развернулся в кресле к стене и в раздумьях забарабанил пальцами по

столешнице. Минута, другая и понял, в чем дело. Досье на Рицу не соответствует

лицу, сидящему во временной камере. По документам складывается впечатление, что

граф — существо, абсолютно далекое от мира и его волнений, защищенное,

изнеженное, самовлюбленное. Эстет, далеко не аскет. Надменный сноб. Заносчивый

светский лев с отшлифованной этикетом извилиной. Способный разве что пустить

остроту в ответ на выпад в его сторону.

Ан, нет. Тот граф Рицу, с коим Горловскому довелось беседовать, производил иное

впечатление: уверенного, умного, благородного человека. Далеко не неженка и не

сноб. Доброжелателен, как любой с кистенем за спиной, парочкой линейных

бомбардировщиков в боевой готовности и крепким близким знакомством с сильными

мира сего. Такой не способен спускать оскорбления, молча взирать на

несправедливость. И не остановишь такого, и рот не закроешь. Шантаж, угроза, что

слону дробина. Значит?

Значит, кто-то подсуетился, подсунул прилизанное досье и хоть ты нос разбей,

иного не накопаешь. Высокий покровитель? По всему видать, к стратосфере ближе.

Значит, и с Лисой нужно быть максимально лояльным. Чтоб не затоптали по

совокупности. А то ведь задень и звиздец всему отделу. С легкой руки

Гнездевского компромата теперь на Горловского выше головы. При желании только

слово скажи и привет карьере. Н-да…

Полковник хитро улыбнулся, вспомнив лица Лисы и Бэфросиаста. Не любовники? Вот

уж врете, деточки. Может, лишь планировали на крючок друг друга посадить, да

сами на него же и сели. Снасть перепутали. Ловили окуньков, а плавали акулы. А

хороша Сталеску, раз подобного гиганта в сети поймала! И ему виват, агентку СВОН

зафрахтовал. Выходит, стоите вы друг друга. Ну, да полковник тоже человек, не

монстр какой-то, чтоб препоны влюбленным чинить. Пускай их. На любви-то, ох,

какую хорошую партию разыграть можно. Чтоб и полковник на месте, и имидж СВОН

незыблем и чист, и любовники вместе без обид на служаку. А что? Оптимальный

выход. Граф поможет за сохранность любимой сохранить втайне дело Гнездевского.

Горловкий тихо мирно проведет чистку рядов, спишет Сталеску, как невменяемую. И

катитесь голубки, в любую из резиденций Рицу.

Не согласится Бэфросиаст с клеймом ненормальной на лбу любимой?

А куда денется? Не дурак, просчитает и поймет, что агентов так просто не

отпускают, а уж после убийства старшего по званию, дезертирства — тем более. Но

Горловский не враг своим людям. Спишет, закроет глаза, спустит дело на тормозах.

В ответ — хорошие отношения с графом, а значит, и с его покровителем. Лиса жива,

здорова, свободна. Никаких шумих, прений и трений с прессой, кураторским отделом.

Паранорм работает дальше, и даже малое пятнышко грязи не ложится на кристально

чистое реноме спецслужб, СВОН. Мальчишку под контроль психиатров в госпиталь и

через месяц гипнопроцедур он будет говорить все, что нужно Горловскому. Бойцы

тем более скажут все, что им будет предписано. Все сыты и довольны.

Граф реалист, должен понять правильно и принять. А нет? Нужно повести игру так,