Маргарет Уэйс - Драконы Пропавшей Звезды

Герард не сводил глаз с вражеских укреплений. Он ожидал, что при звуках наступления там поднимется суматоха, замелькают факелы, часовые поднимут запоздалую тревогу, офицеры станут выкрикивать уже ненужные распоряжения и все будут метаться в поисках ставшего бесполезным оружия. Но, как ни странно, вражеский лагерь выглядел таким же спокойным, как полчаса назад. Никто не поднимал тревоги, не наблюдалось никакого движения. Мертвая тишина, никаких звуков, как будто лагерь был давно покинут своими обитателями. Но как могли несколько сотен человек сняться и уйти, побросав палатки и фургоны с припасами?

Может быть, эта девчонка поняла, что откусила слишком большой кусок, который ей не проглотить? И решила унести ноги под покровом ночи. Но это было на нее не похоже. А ее искренние слова о Едином Боге и вовсе исключали такую возможность.

Соламнийцы мчались вперед, постепенно беря в клещи территорию лагеря. Боевой гимн все еще звучал, но с каждой минутой терял свою силу и не мог подавить страха, который начал закрадываться в сердца наступавших. Они почувствовали, что их ожидает западня.

Повелитель Тесгалл понял, что ситуация меняется и он должен срочно принять новое решение. Ветеран многих кампаний, он хорошо знал, что иногда и тщательно разработанные планы не выдерживают столкновения с действительностью. Тесгалл предположил, что девушка, одумавшись, сняла осаду и скрылась. Если так, то его войско потеряло лишь несколько часов сна. Но скорее всего готовилась ловушка, и он должен был разгадать, в чем она заключалась. Менять план сейчас означало бы посеять панику и смятение в соламнийских рядах. Но все же он поднял руку, призывая кавалерию замедлить наступление.

Однако это предупреждение оказалось тщетным. Предугадать то, что их ожидало, рыцари не могли. Это было им не по силам.

Внезапно до их ушей донеслась песня, совсем иная, чем их боевой гимн. Пел одинокий голос, и Герард узнал в нем голос Мины.

В пыли, в трухе, во мраке — о,

Какой печальный вид

Имеет кукольный народ,

Что в сундуке лежит

И будет так лежать, пока

Опять хозяйская рука

Откинуть крышку сундука

Не соблаговолит!

Но вот опять играет свет

В стекляшках ваших глаз.

И вот вы пляшете опять —

О долгожданный час!

Так шире разевайте рот,

Ну а хозяин-кукловод,

За нитки дергая, споет

И скажет все за вас!

На правом фланге послышались громкие крики, Герард быстро глянул туда и увидел, как солдаты указывают на что-то.

Густой туман наплывал с запада, затмевая собой звезды и поглощая лунный свет. Те, кто смотрел на него, уже не видели перед собой ничего, кроме клубившейся белой пелены. Докатившись до городских стен, туман стал накрывать их. Одна за другой исчезали дозорные башни, за ними пропали из виду сами стены. И вот западная сторона Соланта пропала в густой пелене, будто никогда не существовала. Слабые крики донеслись оттуда и сразу стихли. Никто не мог понять, что там произошло.

Несколько мгновений Повелитель Тесгалл стоял неподвижно, внимательно вглядываясь в необычный туман, затем отдал приказ остановить наступление. Он подозвал к себе офицеров. Повелители Ульрик и Найджел галопом помчались к нему. Герард находился поблизости и смог расслышать их разговор.

— Я вижу, за дело взялись их чародеи. — Голос Тесгалла звучал мрачно. — Нас одурачили. Выманили из города. Полагаю, нужно срочно трубить отбой.

— Но, Ваша Светлость, — запротестовал Повелитель Ульрик, — это всего лишь обычная утренняя роса, и не более того.

— Роса! — насмешливо повторил Тесгалл. — Присмотритесь получше к этой росе! Герольд, трубите отбой!

Трубач поднес к губам боевой рожок, и зазвучал сигнал к отступлению. Привычные к дисциплине рыцари не паниковали и стройной колонной поскакали к городу. Пехотинцы перестроились и боевым порядком зашагали обратно. Часть рыцарей, прикрывавшая арьергард, поскакала в конец колонны. И снова приближавшееся к городу войско увидело на стенах лучников, готовых отразить натиск врага.

Но Герард понимал — как понимал каждый, — что, как бы быстро они ни двигались, этот страшный туман накроет их раньше, чем они достигнут города. Туман скользил по земле с такой скоростью, с какой не могла двигаться даже кавалерия, скакавшая во весь опор. И когда туман приблизился к ним, открылась страшная картина. Герард вглядывался в белесую пелену, не смея верить своим глазам.

Это был не туман. Это была не «обычная утренняя роса». Это было обещанное Миной подкрепление.

Армия мертвецов.

Армия приговоренных, не имевших возможности покинуть этот мир, металась, будто пойманная сетью. Покидая бренные тела, эти души испытывали счастье освобождения и готовы были воспарить в небо. Однако это чувство почти мгновенно исчезло, ибо Бессмертное Божество, улавливая души умерших, тут же вызывало у несчастных жажду — жажду магии. «Дайте мне магии, и я освобожу вас», — обещало Оно им. Но это обещание не могло быть исполнено, потому что такая жажда не знала утоления. Спасения не было...

Спасения не было, пока они не услышали зов.

Их звал голос смертного, голос человека, голос женщины. Голос Мины. Она говорила им: «Сражайтесь на стороне Единого Бога, и вы будете вознаграждены. Служите Единому Богу, и вы обретете свободу».

Отчаявшимся душам неупокоенных не нужно было строиться в боевые колонны, так как число их было бесконечно. Душа гоблина, приняв ужасный облик, памятный ей по ее земной жизни, щерила в тумане зубы, хватала прозрачной лапой меч, сотканный из паутины, и мчалась на зов. Душа соламнийца, давно расставшаяся с понятиями о чести и верности, надевала на себя оболочку смертного и спешила туда же. Они вместе плыли туда, куда им приказывал голос, не зная, за что они будут сражаться и на кого им придется нападать. Их единственной целью было угодить звавшему их Голосу и тем самым спастись.

Для живых души мертвецов были лишь клочьями бледного тумана. Но Мина попросила Единого Бога открыть глаза смертным, и они, к своему несчастью, увидели души мертвых.

Туман имел глаза и рты. Он протягивал к людям страшные руки, шептал и стонал. Сонм душ хранил воспоминания о прежней жизни, воспоминания, которые теперь тянулись за ним полосами лунного сияния и вереницей болотных огней. Лица мертвецов были страшны, ибо они не знали покоя и были обречены на бесконечный поиск и оплакивание его тщеты.

Души сжимали в руках оружие, но оно не могло причинить ущерба живым. Однако они обладали оружием несравненно более опасным. Они вселяли в живых отчаяние.