Наталья Болдырева - Ключ

— П-п-поступок моего отца вероломен! — Князь сделал ещё шаг вперёд. Вынул из рукава, принялся скручивать узлами батистовый платок. Точно так, как это делал Ллерий, нервничая. — Я… Я готов за него ответить.

Воин закрыл глаза и с чувством, вкладывая всю усталость и злость, накопленную за многие и многие дни, выругался.

Дверь в его дом была распахнута настежь. Окна первого этажа выбиты, а в одном прочно застрял, уцепившись за раму, сундук.

— Ту-у-упицы, — скрежетал зубами горбун, силясь втянуть его обратно. — Там же книги!

Когда сундук грохнулся на пол и перевернулся, клацнув огромным навесным замком, горбун бросился в башню. Тайная дверка, спрятанная прямо над изголовьем его тяжёлой, вырезанной из цельного куска дерева, двуспальной кровати, оставалась запертой. Он отпер её, еле-еле вскарабкался в узкий и низкий ход и пополз, спеша к главному своему сокровищу.

Башня была полна камней.

Одни, запылённые так, что нельзя было различить даже их цвета под серой густой бахромой, ровными рядами стояли на полках. Это были просто камни. Он возился когда-то с ними, сортируя бережно, занося в картотеку. Пока не понял, что это были всего лишь драгоценные камни.

Горсточка, жалкая горсточка цветных осколков всегда хранилась на столе — рядом с книгами, свитками, ретортами. И лишь один — глаз ворона, крупный кусок чёрного хрусталя — покоился в специальной подставке. Горбун помедлил минуту, но всё-таки снял его с треножника, спрятал в чёрный бархатный мешочек. У него не было времени даже поинтересоваться, где сейчас Марк.

Он принялся собирать цветную россыпь самоцветов, держа каждый двумя пальцами, оглаживая нежно, помещая в отдельное гнездо в специальной шкатулке, называя по имени.

— Откуда у тебя столько?

Он вздрогнул, услышав это. Едва не уронил камень, присел, сжав его в кулаке.

Юродивый поднимался с колен. Тайный ход был чересчур узок для него. Он снял со стен всю паутину, пробираясь в башню.

— А… Ты, — горбун разжал ладонь так, будто боялся, что мог раздавить камешек. — Что ж ты не повёз ведьму к дому? Оставил её одну возиться со старухою.

— Я предупреждал, что буду следить за тобой. — Юродивый всё оглядывался. Протянул руку, сняв камень с полки. Стёр большим пальцем пыль. — Ты хоть бы промыл их. Или продал кому. Или отдал бы так. — В его руках засверкал, наконец, чисто алым светом крупный, с голубиное яйцо, рубин великолепной огранки.

— Прости. Недосуг. Хочешь, бери.

— На что мне? — Юродивый положил камень обратно. — От людей прятать?

Он подошёл ближе, стал за спиной, совсем рядом, любопытствуя. Горбун пошевелил кривыми плечами. Горб его, казалось, вырос, а грудь прогнулась сильнее — он навис над шкатулкой, закрывая её.

— Это? — спросил юродивый, протягивая руку, — это давал тебе Мастер? — повёл ладонью над камнями, чуть-чуть прикрыв глаза. Но не коснулся. Отступил на шаг.

Горбун медленно выдохнул. Опустились вздёрнутые плечи. Он положил в гнездо последний камешек и захлопнул крышку.

— Это моё, — сказал он, поглаживая полированное дерево шкатулки. Расправил отрез синего бархата, заворачивая. — Я сам! Слышишь? Сам заработал их. — Сунул шкатулку в мешок. — И заметь! Я никогда не путал дела Синдиката с интересами круга. — Обернулся, глядя прямо в глаза загораживавшему путь юродивому. — Ты напрасно следишь за мной.

— Ну-ну, — ответил тот, отступая.

Горбун толкнул мешок в лаз, кряхтя опустился на колени — пол тайной комнаты был выше, нежели пол спальни, — пополз, толкая мешок впереди себя. Быстро миновал короткий тоннельчик, и, когда собирался уже вытолкнуть мешок наружу, тот скользнул вдруг из-под ладони, убегая дальше. Два раза стукнули по полу каблуки.

От неожиданности горбун треснулся головой о низкий свод лаза. Искры посыпались из глаз. Не видя перед собой ничего, он спешил скорее выбраться, увидеть того, кто украл его камни. Посмотреть в глаза перед тем, как убить.

Он так спешил, что вывалился на кровать, перекувыркнувшись через голову. Прямо над ним раскинулся на угловых столбах тяжёлый, красного бархата балдахин, а рядом стоял, глядя в лицо с любопытством, тот, кого горбун никак не ожидал увидеть в своём доме.

— Ты! — он попытался схватить мешок, который теперь держал в руках Сет.

— Ага, значит, ты знаешь меня, — Сет отступил ещё на шаг, спрятав мешок за спину. Зато оборванка, каких горбун видел нынче много на улицах, шагнула навстречу и качнула нацеленным в его грудь самострелом.

— Я встану? — спросил горбун.

— Вставай, — ответил Сет, — и ты тоже давай, выбирайся сюда, божевольный. Дурную службу ты сослужил мне, юродивый. Даже не знаю, что с тобой и делать.

Горбун скатился с кровати, а юродивый выскользнул ногами вперёд, замер на минуту, сидя на корточках, глядя в глаза Сету, а потом спрыгнул по другую сторону.

— Я говорил тебе, убей его? А ты меня не послушал. — Лохмотья упали с его головы, пока он лазал по тоннелю. Сет поглядел в лицо пристально, усмехнулся. Юродивый тряхнул тугими каштановыми кудрями. Сет развернулся и в пару шагов подошёл к низкому подоконнику, сел. Снаружи шёл, монотонно барабаня по стёклам, нескончаемый дождь.

— Ты не Мастер, — сказал Сет, вздохнув. Руки распускали тесёмки мешка, и горбун невольно качнулся вперёд.

— Куда?! — Девица сделала ещё шаг навстречу. Самострел метался меж горбуном и юродивым. — Назад. Стань, где стоял!

Юродивый склонил голову, глядя на неё с любопытством. За пазухой, будто сердце, затрепыхалось, забилось, и он вынул птичку. Принялся гладить рыжевато-бурые пёрышки, а крохотный клювик пощипывал его пальцы.

— Жаль, я думал, ты Мастер. — Сет вынул свёрток, встряхнул. Мягкая материя неслышно упала на пол. Он легко открыл шкатулку. — А не знаешь, зачем Мастер послал мне кольцо?

— Нет, — солгал горбун, прикрывая глаза.

— Врёшь, — ответил Сет, поворачивая деревянный ящичек, любуясь, как играют на свету крохотные цветные камешки. — Что это? — спросил он.

Горбун молчал. Пальцы юродивого, гладившие чёрный клювик, бурые крылышки, замерли. Сет повёл ладонью, бросил косой взгляд и всё-таки поддел ногтем. Вынул один.

Камень — осколок аквамарина — лежал на раскрытой ладони. Судорога прошла по плечам Сета. Девица, внимательно наблюдавшая за ним, дёрнулась, сделала шаг, будто готова была броситься в любой момент на помощь. Он покачал головой тихонько, сказал, кладя камешек обратно:

— Ты очень дурной человек, горбун. Если бы я оставался ещё человеком, я сказал бы, что ты много-много хуже меня.

Юродивый медленно выдохнул.