Мария Вересень - Ведьмин Лог

Промчались на широкогрудых конях всадники. Бум, бум! – невпопад ударяли в землю широкие, как блюда, копыта крепких коней, вырывая из дороги целые комья земли. Верховые внимательно оглядывали дорогу, но заговорщиков не заметили. Кирюха нервно стиснул саблю, но Медведь качнул головой, велев ватаге сидеть и не вскакивать.

Их, преданных Якиму, было здесь десятка два от силы, а с каретой – только впереди около двух дюжин, стало быть, силы неравны, перебьют.

– Она? – пискнул из-под руки Беды Хорек, хотел глянуть на дорогу, но егерский десятник вжал его крепкой рукой в траву.

Загрохотал копытами арьергард – еще две дюжины.

– Сами не справимся, – вздохнул Игнат Малой. Из трех братьев Малых самый младший и, по странной прихоти судьбы, не оборотень, но вор, прославившийся в свое время на все Урочище лихим набегом на поместье князей Гудских.

Как только стало понятно, что хозяйка погибла, перед братьями встал вопрос: что ж теперь делать? За старшего у них всегда был Медведь. Посидев с часок в раздумье, он заявил веско, по-медвежьему:

– Будем Мытного выручать.

Игнат сверкнул белыми зубами:

– Ты что, Мишка, он же в Кремле, а мы здесь. Я, можно сказать, под арестом. – Он тряхнул русым чубом.

Егерей серебрянская стража считала пострадавшими от боярских распрей, а потому знакомых или готовых дать денежку выпускали под честное слово до утра из казарм, в которых они должны были сидеть неотлучно, пока не решат, что с ними делать и насколько они виновны. Игнат – парень тертый, сразу смекнул, что никто следствие устраивать не будет, а устроят – так сильно удивятся: как это беглый каторжанин попал в егерские десятники. Таких, как он, в отряде было еще немало, и кое-кто хотел улизнуть, но появившийся буквально на следующий вечер после ареста Медведь коротко и серьезно объяснил всем, что он сделает с бегунами.

– Здесь либо Анна Луговская, либо Дмитрий скоро будут, – веско чеканил он каждое слово, – ежели их взять на тракте, то можно легко поменять либо на голову Мытного, либо – еще лучше – на выкуп. Нам в Северске сейчас места нету, а в Мирене или Златограде без денег делать нечего.

– Так, может, тогда сразу весь Серебрянск грабанем? – предложил кто-то из самых недовольных.

Хорек стукнул его в висок деревянной дубинкой, и споры сразу прекратились. Слава у братьев Малых была такая, что немного нашлось желающих им перечить.

И вот гости пожаловали в Серебрянск. Когда последний всадник скрылся из виду, Медведь поднялся и, отряхиваясь от веток, уверенно качнул головой:

– Анна, сколопендра.

– М-да, лучше б муженек ее, – выбрался из-под руки Кирюхи Хорек.

– Не знаю, не знаю… – Беда, посмотрев на качающиеся верхушки сосен, тоже позволил себе высказать мнение. – Госпожа Анна женщина из железа, фиг ее согнешь похищением мужа, скорей деньги на облаву бы потратила. А вот Дмитрий мягок, он раскошелится.

– Как же нам ее взять-то? Вон какая охрана! – зашевелились остальные, поглядывая на Медведя. Тот задумчиво присел к костерку, помолчал с умным видом, грея руки, и уверенно обронил:

– Возьмем, никуда она от нас теперь не денется.

Игнат снова оскалился:

– Что, братва, покажем болотникам, как егеря бунтуют?

В ответ дружно заржали.

– Ну и как это понимать? – Августа с возмущенным воплем ворвалась в радужные фантазии Ланки.

Бледный призрак Рогнеды, тоже решившей навестить свою ученицу, был беспощадно затоптан старой ведьмой, и, наверное, поэтому связь оборвалась, а в следующий час Ланка была так перебаламучена этим неожиданным явлением, что сама связаться с ведьмами не смогла. Она бегала по парку, нервно хлеща себя по бокам, как в бане, сиреневым веником. Вообще-то это был презент Мытного, они уже прогуливались за ручку, под присмотром соглядатая, о чем-то шутили беззаботно. Адриан даже пару раз намекнул: а не заслать ли сватов? – заставив Лану порозоветь от удовольствия, как вдруг Адриана позвали, а в ее мысли, горячие и сладкие, как патока, ворвалась Августа. И вот теперь Ланка бегала по кирпичной дорожке и ужасала подглядывающих служанок своим поведением.

– Ну точно на сносях, – шептали они, наблюдая, как княжна Костричная отвешивает себе оплеухи.

– Идиотка, бестолочь! – корила себя Ланка. – Ведь с Маришкой получилось! Почему сразу не связалась с Рогнедой! А почему Маришка не связалась? – топнула она возмущенно ногой.

Кое-кто из соглядатаев, памятуя, что среди Костричных случались и сумасшедшие, заглянул на людскую половину, где опохмелялись Дорофеины гайдуки.

К ним вчера вечерком подсела пара углежогов с подловатыми глазками. За чаркой разговорились за жизнь, но ничего путного начальству доложить не сумели. Говорил только один из молодых гайдуков, много и страстно, но как-то путано, так что больше пришлось додумывать самим.

– Темная история, – мялся перед начальником один из углежегов, после того как упавшего под стол Ладейко поволокли спать. – Паренек этот, судя по всему, имел неосторожность влюбиться в княжескую дочку. Та, то ли из озорства, то ли по каким-то другим соображениям, оказывала ему знаки внимания, но, как только появился Мытный, разумеется, дурачка бросили.

– Разумеется, – хмыкнул начальник и с тоской посмотрел в окно. – Этим Костричным сам Император покровительствует.

– Дак, может, и весь заговор инспирирован за границей? – Глаза «углежога» сделались большими от открывшихся перспектив, но начальник прихлопнул его фантазию словно муху, уставившись на подчиненного тяжелым взглядом:

– Даже думать о таком не смей и слухи подобные пресекай. И вообще, – он посмотрел, набычившись, на струхнувших соглядатаев, потом все-таки соизволил залезть в стол и выложить перед «углежогами» бумагу, – вот секретная директива от самого Великого Князя. И в ней, – он ткнул пальцем в документ, – написано, что никаких, – палец поднялся вверх, – слышите, мать вашу, НИКАКИХ иностранцев в заговоре не участвовало, особенно златоградцев. Усекаете?

– Так точно, ваше высокородие! – щелкнули сапогами «углежоги».

– Ну и пошли отсюда! – буркнул начальник.

«Углежоги» засеменили поспешно к дверям, позволив, однако, себе на пороге уточняющий вопрос:

– Значит, со златоградцев наблюдение снять?

– Я вам дам «снять»! – вдарил кулаком начальник. – Совсем нюх потеряли! Я вас самих сниму, чтобы хлеб задарма не жрали! – Впрочем, орал он это уже пустому коридору.

Ладейко, которому две кружки темного пива вернули возможность шевелиться без мата, проводил взглядом вчерашних собутыльников. Самое поганое, что ни вчера, ни сегодня он себя пьяным не чувствовал, просто вечером стены Серебрянского замка слегка покачивались, а сегодня башка трещала просто невыносимо. Его мучила обида, досада и легкая тошнота. Сашко как мог поддерживал друга, а Митяй раздражал насмешливым взглядом. Ладейко даже врезать ему вчера хотел, но парни навалились и разняли. А вообще их, «гайдуков», из Дурнева прискакало шестеро. Все были старые дружки, и Ладейко лелеял надежду, что впятером они ухайдакают Кожемяку, но как-то не сложилось, не поддержали.