Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Но что бы ни пришлось мне сделать для скрепления договора, на ближайшие полгода гоблины – мои союзники. Мои, а не Кела, не даже королевы. Если война начнется в ближайшие полгода, королеве придется договариваться со мной, если она захочет, чтобы гоблины воевали на ее стороне. Это стоит капельки крови, а может, и фунта мяса, если не придется отдавать все сразу.

Глава 32

Сразу за дверью в камне была впадина. Именно здесь разворачивались ноги в течение тысяч лет, поворачиваясь на каблуках, чтобы взойти на низкий помост в другом конце комнаты. Я бы могла пройти по этому полу в абсолютном мраке, но сегодня я зацепилась за впадинку в полу. Зажатая между двумя стражами, я должна была бы быть как внутри стены, но лодыжка подвернулась, и меня бросило на Дойла так резко, что я увлекла за собой Галена. На миг Дойл удержал нас, но мы тут же рухнули кучей на пол.

Китто подскочил первым, протягивая руку Галену. Я увидела, с каким лицом Гален на эту руку глянул, но он ее принял. Он позволил гоблину помочь ему встать. Среди стражей есть и такие, которые плюнули бы в эту протянутую руку.

Холод, в одной руке держа мой нож, другую протянул мне и помог подняться. Он на меня не смотрел – он медленно озирался по сторонам, высматривая угрозы.

Капкан был поставлен умело. Если бы заклинание оказалось не таким злобным, я бы списала это падение на неуклюжесть, вызванную потерей крови, но оно было слишком большим, слишком сильным. Два стража королевы не упадут безобразной грудой только потому, что женщина, идущая между ними, споткнулась.

Рука Холода заставила меня перенести вес на обе ноги, а одна из них для этого не годилась. Боль пронзила левую лодыжку. Я зашипела, припадая на одну ногу. Холоду пришлось подхватить меня за талию, прижать к себе, обнять. Он все еще высматривал нападение – но нападения не произошло. Не здесь, не сейчас.

Рис пошел вперед, рассматривая пол в поисках других ловушек. Мы старались не двигаться, пока он не кивнул, все еще пригибаясь к полу.

Дойл уже встал. Он не вынимал ножа. Посмотрев мне в глаза, он спросил:

– Ты сильно повредила ногу, принцесса?

– Растяжение лодыжки, может быть, колена тоже. Холод меня сгреб в охапку раньше, чем я разобралась.

Эти слова заработали мне взгляд Холода и слова:

– Я могу тебя поставить на пол, принцесса.

– Я бы предпочла, чтобы меня отнесли к стулу.

Он посмотрел на Дойла:

– Это ведь дело не для ножей?

– Нет, – ответил Дойл.

Холод одной рукой закрыл нож. Насколько я понимаю, он никогда не держал складного ножа никакой конструкции, но движение у него получилось ловкое и уверенное. Он сунул нож сзади за пояс и подхватил меня на руки.

– Какое ты кресло предпочитаешь? – спросил он.

– Вот это, – ответила королева.

Она стояла перед троном на помосте у дальней стены. Трон возвышался над всеми прочими предметами в зале, как подобало ее положению. Но были на помосте еще два трона чуть пониже ее собственного, обычно отведенные для консорта и наследника. Сегодня же Эймон стоял рядом с королевой, и трон его был пуст.

На другом малом троне сидел Кел. За его спиной находилась Сиобхан. Кеелин у его ног на мягкой табуреточке, как комнатная собачка. Кел смотрел на мать, и что-то в его лице читалось близкое к панике.

Розенвин пододвинулась ближе к Сиобхан. Она была у Кела заместительницей капитана стражи, занимала тот же пост, что и Холод. Ее волосы, напоминающие сахарную вату, лежали короной кос на голове, как чаша, сплетенная из розовой пасхальной травки. Кожа у нее была цвета весенней сирени, глаза – расплавленное золото. Я ее считала красивой, когда была маленькой, пока она мне ясно не дала понять, что я – низшее существо. Шрам в виде ладони у меня на ребрах остался от Розенвин, и это она чуть не раздавила мне сердце.

Кел встал так резко, что Кеелин покатилась вниз по ступенькам, поводок ее натянулся. Он даже не посмотрел на нее, пока она вставала.

– Мама, ты этого не сделаешь!

Она глянула на него, все еще показывая нам рукой на пустое кресло Эймона.

– Я сделаю, что пожелаю, сын мой. Или ты забыл, что королева здесь пока что я?

В ее голосе прозвучала интонация, от которой любой, кроме Кела, бросился бы ниц на пол, ожидая удара. Но это был Кел, а с ним она всегда обращалась мягко.

– Кто правит сейчас, я знаю, – ответил Кел. – Меня беспокоит, кто будет править потом.

– И это тоже только моя забота, – ответила она все тем же таким спокойным, таким опасным голосом. – И мне интересно, кто мог поставить такое мощное заклинание прямо в тронном зале и так, что никто больше не заметил.

Она оглядела обширное помещение, останавливая взгляд на каждом лице, сидящем на низком троне. По обе стороны зала стояли шестнадцать кресел на помостах, и вокруг них – скопления кресел поменьше, но в главных креслах сидели главы каждой царственной семьи. Королева внимательно глядела на них, особенно на тех, кто был ближе к двери.

– Очень мне интересно, как можно было нашептать такое заклинание и никто этого не заметил.

Я посмотрела на сидящих у дверей сидхе; они отводили глаза. Они знали. Они видели. И ничего не сделали.

– Такое сильное заклинание! – Андаис покачала головой. – Если бы мою племянницу не поддерживали двое стражей, она могла бы упасть и шею сломать. – Холод стоял, держа меня на руках, но не делал попытки приблизиться. – Принеси ее сюда, Холод. Пусть воссядет возле меня, как ей надлежит.

Холод понес меня вперед. Дойл и Гален шли от него справа и слева. Рис и Китто шли арьергардом.

На нижней ступени трона Холод преклонил оба колена. Он стоял на коленях, держа меня на руках, и без всякого напряжения, будто мог так простоять всю ночь и руки не задрожат. Я мельком подумала, что у него, наверное, и ноги не онемеют от такого долгого стояния на коленях.

Остальные упали на колени чуть позади и по обе стороны от нас. Китто даже не просто встал на колени, а распростерся на полу ниц, раскинув слегка ноги, будто кающийся грешник какой-то секты. До этого я не до конца понимала его проблемы. Существуют вполне определенные типы поклонов и реверансов, которые полагается отдавать в зависимости от того, кто отдает и кому. Китто не принадлежал к королевской крови даже среди гоблинов, иначе Кураг об этом упомянул бы. Это было двойное оскорбление – отдать меня гоблину, который еще и простолюдин. Китто не было позволено касаться ступеней трона без прямого приглашения. Только члены других царственных домов сидхе имели право опускаться в тронном зале на колени, не склоняя тело.

Китто не знал, какой здесь протокол, и выбрал поэтому наиболее подчиненную позу. В этот момент я поняла, что он вполне согласится на плоть вместо секса. Его гораздо более интересовало остаться в живых, чем как бы то ни было потешить свою ложную гордость.