Юрий Никитин - Уши в трубочку

– И часто так? – спросил я дрожащим голосом. Он отмахнулся:

– В этом секторе? Думаю, вообще первый раз. В других, конечно, чаще. А есть такие, где контрабандистов ловят миллионами.

– А сколько захватывают кораблей?

Он удивился:

– Так я и говорю о кораблях! Миллионов сорок с небольшим захватили только в секторе ЕК-56-У, а это сравнительно благополучный сектор. В КК-857576 впятеро больше. Но контрабандистов это, конечно, не останавливает. Сверхприбыль окупает потери четырех кораблей из пяти…

Я осторожно поинтересовался:

– А что за наркотик?

Он поморщился:

– О нем в приличном обществе даже не говорят. Вслух. Но я скажу вкратце, чтобы ты не вляпался в беседе с… неварварами, скажем мягко.

– Ты сама чуткость, Гого.

– Да, я такой.

– Ну так будьте так любезны, Аркадий Аркадиевич!

– Это знания, – ответил он. Увидел удивление в моих глазах, пояснил: – Знания на халяву. Есть такие, что хотят получать знания без труда. Ну там таблетки, микстуру, отвар, а то и вовсе с помощью гипновизора. Таких людей в быту не отличишь, они всегда все знают, нахватаны, как говорится, в искусстве, науке, литературе, знают историю… да и вообще знают чуть ли не все во Вселенной!

Сердце мое заныло, руки задрожали, словно я уже греб к себе горы таблеток от жадности.

– И что… для общества это плохо?

Он удивился:

– Конечно! Если бы такие таблетки только простолюдинам, было бы прекрасно, их не жалко, зато будут знающие и квалифицированные простолюдины, но когда хватают и потенциально творческие личности… Ведь человек, который вот так получает автоматически массу знаний, уже не способен к творческой работе! К полученным таким способом знаниям, уж поверьте, невозможно относиться критически. А где нет критики, сомнения, там нет и творчества.

– Гм…

Он добавил со вздохом:

– К сожалению, творческие личности обычно весьма нестойкие в плане психики. Они всегда охотнее других слоев населения баловались наркотиками… А нынешний наркотик с первого приема делает их широко образованными, культурными, милыми и прекрасными в общении обывателями. Без малейшей творческий искры! Они этого не знают, зато соседи с восторгом замечают, что такой-то вдруг из люмпенов за сутки поднялся до высокоинтеллигентного… гм… интеллигента.

Я кивнул:

– А если еще и до русского интеллигента, то это уже вершина падения.

Из интеркома раздался голос Иканы:

– Через три часа будем проходить мимо Центра Миров. Минуем без остановки или?..

Гого ухмыльнулся:

– Икану за ухом не чеши, только дай заглянуть в разные диковинные места.

– А что за Центр?

Он отмахнулся:

– Вокруг него самые лакомые для слабаков планеты. Их не меньше восьмисот.

– Чем лакомые? – спросил я.

– Там когда-то была высокая цивилизация. Очень. Расщепили не только атом, как у дикарей, не только кварки, как у нептолемов, или нуклоны, как у угаров, но даже деги, а это уже уровень, даже технически развитым народам кажется магией… Потом, понятно, целый ряд катастроф. Все человечество было отброшено на тысячелетия, кое-кто на том уровне сохранил умение пользоваться магией, хоть суть утрачена, а остальные скатились к средневековью… Теперь там рай, ибо на всех планетах все превратились в охотников за сокровищами. Какую бы мелочь ни нашли – всегда праздник, ибо то, что для хозяев было обычным делом, для полудикарей – волшебство! Ну там скатерти-самобранки, мечи-саморубы, сапоги-скороходы… Понятно, что у хозяев вещи предназначались для чего-то иного.

– Понятно, – прервал я. – Микроскопом гвозди. Правда, если микроскоп хорош, то им можно и гвозди. Хорошо бы в самом деле заглянуть!

– Хорошо бы, – согласился он. – В каждом из нас есть это гаденькое… верно?

– Верно, – поддержал я. – Какой же русский… в смысле, разумный, не любит халявы?

Глава 6

Корабль на мгновение завис среди звезд, выбирая, куда метнуться, чернота космоса исчезла, на экранах замелькали перистые облака. Гого восхищенно покрутил головой:

– Точный расчет! Ошибка в стомиллиардном знаке, и мы сейчас оказались бы под твердью планеты…

– Умеете рисковать, – сказал я уважительно.

Гого взглянул укоризненно:

– Капитан? Мы, телурийцы, риск считаем делом постыдным.

Пол тряхнуло, на экранах появились зеленые деревья, пасущиеся динозавры, а поодаль – высокие белые дома странной постройки. Гого хлопнул меня по плечу, мол, не скучай, пока мы сходим к бабам и в прочие злачные места, удалился торопливо, очень даже торопливо. Я наблюдал, как выехал легкий вездеход, ветер развевает золотистые волосы Иканы, Додо за штурвалом, Гого обвешан фотоаппаратами и миноискателями.

Выждал еще полчаса, прошел к выходу, все пароли знаю, люк открылся, я ступил на землю чужой планеты, сказал кодовое слово, люк закрылся. Воздух свеж, чист, кислорода больше, так что не стоит дышать глубоко, голова закружится, а кто-нибудь вдруг да воспользуется моей невинностью. Вес моего зада вроде бы меньше вдвое, это значит, что могу прыгать на десять-двадцать шагов, запросто подниму слона… хотя на фиг мне слон?

Медленно, потом все убыстряя шаг, прошел по следам вездехода, светлые здания приближаются, вырастают, я шел, ошалелый красотой и величием, всматривался в странные знаки, непонятные картинки, как вдруг словно кто-то ударил в спину: на одном здании победно горят огнем неземные буквы, складываясь в знакомое слово «Корчма»!

Сердце забилось чаще, грудь поднялась, жадно захватила побольше воздуху, словно я изготовился нырнуть за драгоценной жемчужиной на дно океана. Торопливо, страшась, что исчезнет, взбежал по ступенькам, толкнул дверь и сразу переступил порог. Мощно пахнуло пивом, коньяком, элем и космическими коктейлями. Задняя стена корчмы выдержана в красновато-багровом цвете старинной мебели, дверцы застеклены, видны ряды бутылок, взбираются до самого потолка. Все это отгорожено массивным широким барьером-стойкой, за ней эффектная красивая женщина с огненно-красными волосами, просто вызывающе красными, сама в черной майке на голое тело, обнаженные плечи блестят под светом двух люстр.

За ее спиной на огромной картине голая бабища, повернутая ко мне роскошным задом, но я засмотрелся на саму хозяйку корчмы. Одной рукой кокетливо упирается в бок, красивый яркий рот смеется, ровные зубы блестят, другую руку положила на спину здоровенной толстой псины, светло-коричневой, с черной мордой. Псина лежит грудью на стойке, свесив лапы на эту сторону, вид добродушный, но я посмотрел на ее мощные челюсти, подумал, что вообще-то и я добродушный, даже добрый, но бревно переломить могу, как и чью-то ногу.